Вдохновившись замечательной историей от Гарда Лейки про сдачу никому ненужного языкового теста, решил поделиться своим рассказом — тоже на тему языка и бесполезного экзамена…
Дело в том, что я защищал свой институтский диплом на английском языке! При этом, чтобы сразу расставить все точки над «i» и чёрточки над «t», поясню: уровень владения английским у меня что тогда, что сейчас, явно ниже среднего. Ну, примерно то, что Гарда описывала как B1.
Но выучить текст и произнести его с выражением я вполне способен, чем и решила воспользоваться кафедра английского языка, уговорившая меня на эту авантюру. Им, очевидно, требовались какие-то показатели для отчётности, а в нашем замечательном вузе, хоть и московском, но глубоко сельскохозяйственном, людей, способных справиться с дифтонгом «th» было немного 😂 Вы, конечно, спросите,: чувак, а тебе это было зачем? Мне ни за чем было это не надо. Но меня попросила преподавательница с кафедры. А, как известно, мужчина обретает способность сказать женщине «нет» только в том возрасте, когда его ответ на фиг никому не нужен.
И вот сидит глубокоуважаемая комиссия, я выхожу, развешиваю свои чертежи, и в это время суровый женский голос извещает: «Защита диплома будет происходить на английском языке»
— Это безобразие! — возопил авторитетный седовласый профессор.
И непросто профессор, скажу я вам! Живая легенда нашего вуза! Поколения студентов учились по его учебникам, при этом он был образцом интеллигентности, юмора, какой-то таинственной субстанции, которая непроизвольно вызывает уважение к человеку!
Плюс он, ровесник века, был участником Гражданской войны, воевал в составе Первой Конной армии Будённого.
Нам, правда, на семинаре, он по секрету рассказал, что на самом деле воевал он во Второй Конной армии Сорокина. Но после того, как Будённый «сожрал» Сорокина, Вторую Конную Армию из истории вычеркнули.
И вот этот самый легендарный человек на моей защите заявляет:
— Никто в комиссии языка не знает, это не защита, а профанация! Я в этом не участвую!
После чего учёный муж демонстративно отвернулся к окну.
Остальные члены комиссии его протест не поддержали, им явно было глубоко безразлично, на каком языке я буду излагать мою новаторскую технологию выращивания картофеля в подмосковном совхозе.
Ободряемый тёплым, дружеским взглядом Председателя комиссии (по совместительству он был нашим деканом и руководителем моего дипломного проекта), я озвучил свой спич.
Члены комиссии, пока я говорил, изучали мои чертежи и технологические карты. Потом начали задавать вопросы. Спрашивали они на русском языке, на нём же я им и отвечал.
Но правила приличия требовали, чтобы хотя бы один вопрос прозвучал на языке защиты.
И он прозвучал! Из рядов безучастных слушателей встал молодой аспирант и легко, непринуждённо задал на безупречном английском сложный и умный вопрос по сути моего проекта.
Я также легко и непринуждённо дал длинный и тоже очень умный ответ. На мой взгляд, прозвучало всё блестяще, — зря ли мы с Олегом репетировали накануне почти весь день?
— Вы удовлетворены ответом? — обратился Председатель комиссии к вопрошавшему. Он был удовлетворён!
Посовещавшись, комиссия поставила мне за защиту «пятёрку». Это было приятно, хотя эта оценка не фигурировала во вкладыше к диплому, и, по сути, вообще ни на что не влияла.
Это же в полной мере относилось к факту моей англоязычной защиты: нигде это не упоминалось, и ни на что не влияло. По крайней мере лично для меня.
Я знал, что некие успешные юноши представляли доказательства подобных фактов в какие-то внешнеторговые и экспортирующие организации, где их с нетерпением ждали работодатели.
Меня никто нигде не ждал.
В сельском ПТУ, куда я пришёл на работу, даже если бы и узнали о моей англоязычной защите, максимум — выразили бы вялое удивление.
В те годы в профтехобразовании английский язык был востребован так же, как древнегреческий и суахили.
Так что всё, что я получил в этой истории — это чувство глубокого удовлетворения.
А что? Это тоже имеет значение! Гарда Лейка не даст соврать!