История двух маршей
Недавно по телевизору была передача о советских студенческих отрядах, где были кадры встречи президента Путина со студентами МГУ. Он рассказывал о своем опыте работы в стройотряде, а в конце беседы вместе со студентами под гитару спел известную песню на стихи Владимира Войновича «Заправлены в планшеты космические карты».
Впервые эта песня прозвучала за несколько дней до появления в космосе первого в мире искусственного спутника Земли. В тот раз московское радио готовило научно-фантастическую передачу, и редакции потребовалась песня о космосе. Начинающий писатель Владимир Войнович, предложил свой стих, и его приняли без колебаний, так как других предложений не поступило. Редактор по телефону надиктовала слова композитору Оскару Фельцману, и тот за несколько часов написал музыку. «До старта нам осталось четырнадцать минут» спел Владимир Трошин. В эфир песня вышла на следующий день после записи. И вдруг, как специально, сообщение ТАСС: «В Советском Союзе осуществлен запуск первого в мире искусственного спутника Земли». Можно себе только представить, с какой гордостью работники радио после этого сообщения запустили в эфир магнитофонную запись новой песни! На следующее утро Войнович проснулся знаменитым.
Песню народ полюбил и запел, а когда в 12 апреля 1961 года Гагарин полетел в космос, песня стала неофициальным маршем советской космонавтики. В бортжурнале первого космического корабля рядом с записями о том, как красива Земля, увиденная с небывалой высоты, были бегло записаны и слова первого космонавта:
Я верю, друзья, караваны ракет,
Помчат нас вперед от звезды до звезды…
В 1962 году космонавты Николаев и Попович исполнили дуэтом прямо в полёте:
Но ни одна планета
Не ждет нас так, как эта,
Планета дорогая
По имени Земля.
А глава государства Никита Хрущев, встречая космонавтов, процитировал: «На пыльных тропинках далеких планет» – прямо на трибуне Мавзолея.
С тех пор это произведение стали называть «Марш космонавтов»
Но… в конце 1960-х Войнович, став уже известным писателем, принимал активное участие в движении за права человека, давал интервью враждебным радиоголосам, послал в газету «Известия» письмо в защиту преследуемого академика Сахарова. Власть не стала терпеть диссидентство Войновича, он был исключен из Союза писателей, подвергался шельмованию и запугиванию. Его пьесы и киносценарии запретили, но марш космонавтов продолжали исполнять, правда, только музыку, без упоминания автора текста. Когда ожидаемого результата не последовало, из соответствующих органов прозвучала сакраментальная фраза: «Имейте в виду – терпение советской власти в отношении вас полностью исчерпано», что в переводе на обычный язык означало: «Или вы поедете на Запад за свой счет – или на восток за наш».
К счастью для Войновича, противостояние с властью пришлось на вегетарианские брежневские времена, его не расстреляли, не арестовали, а «только» лишили советского гражданства и выпроводили из страны.
В 1990 году Войновичу вернули советское гражданство. В Москве ему дали квартиру, он много писал, был удостоен Государственной премии РФ. На протяжении его долгой жизни в нашей стране не раз менялась политическая обстановка, а он никогда не менялся. Еще в 1963 году была опубликована его повесть «Хочу быть честным». И он таким был всю жизнь. Умер Войнович в 2018 на 86 году жизни.
***
Раз мы заговорили о марше, нельзя не вспомнить историю еще одного марша, тоже посвященному полетам.
Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор.
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца пламенный мотор!
Припев:
Всё выше, выше и выше
Стремим мы полёт наших птиц,
И в каждом пропеллере дышит
Спокойствие наших границ.
Композитор Юлий Хайт в соавторстве с поэтом Павлом Германом в начале 20-х годов создали музыкальное произведение «Марш авиаторов», ставшим одним из знаковых произведений советского наследия. Случилось это так – соавторов пригласили в Политуправление, и сообщили, что в СССР создается Красный воздушный флот, и для него нужен свой гимн. А чтобы они ощутили на себе прелесть полета, их повезли их на аэродром. Убогие деревянные аэропланы, брошенные бежавшими белогвардейцами, ни у поэта, ни у композитора вдохновения не вызвали, и от предложения на них полетать, они вежливо отказались. Тем не менее, песня была написана, хотя ее содержание тогда было из области фантастики. Как и детище Войновича, эта песня опередила время, она прозвучала, когда своей авиации в СССР еще не было, была лишь мечта о собственном, мощном воздушном флоте. И уже к середине 20-¬х «Авиамарш» пела вся страна. Его первая строчка «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью» стала крылатой, а начальные слова припева «Всё выше и выше» приобрели значение девиза. В августе 1933 года песня была официально объявлена маршем Военно-Воздушных Сил страны.
И тогда с этим знаменитым маршем случилась детективная история: «компетентные органы» обнаружили, что у советского марша был брат-близнец за границей, только с другими словами. И не просто заграницей, а в нацисткой Германии! Под этот марш шагали гитлеровские штурмовики. Для советского руководства это было вопиющим скандалом, – как могли фашисты использовать советский марш? А может наоборот, это наши красноармейцы маршировали под нацистский? Здесь попахивало идеологической диверсией, что для авторов грозило расстрельной статьей.
А дальше случилось как в старом анекдоте: «В лесу объявили, что вышел указ – кастрировать всех верблюдов. А с испугу из леса бежал заяц: «Ага, они вначале кастрируют, а потом доказывай, что не верблюд!» Хайт был объявлен немецким шпионом и арестован. Все его произведения, включая «Авиамарш», исполнять было запрещено. Но, как показали дальнейшие исследования, марш у нас одолжили товарищи из коммунистических ячеек Германии. На музыку Хайта они сделали свой вариант под названием «Песня Красного воздушного флота». После того, как немецкие коммунисты были разогнаны и уничтожены, марш попал в руки нацистов и стал работать на нужды фашистской армии под названием «Иди в бой». Так наш композитор невольно оказался автором не одного, а целых трех маршей, как дружеских, так и вражеских. Неразбериха с авторством возникла из-за того, что в те времена отследить даты первых публикаций песни в СССР и Германии было довольно сложно. Но наши «компетентные органы» решили отстоять честь политически значимого произведения, и выяснили, что наш гимн появился несколькими годами раньше, что было подтверждено документами. К счастью, в семье Хайта сохранились ноты этой мелодии, датированные 1926 годом, и после этого Таким образом был положен конец бездоказательным утверждениям и невероятным домыслам. Спустя пять лет Хайта освободили, и марш вернули со ссылкой на автора мелодии. В последние годы Хайт жил в Москве, возглавлял Российское авторское общество. Умер 6 декабря 1966 года.
***
Свою шуточную версию этой истории изложила лауреат премии «Золотой теленок» писательница Нонна Само в одном из своих рассказов. Автор музыки знаменитого марша был ее соседом по лестничной площадке. По ее словам, он не любил вспоминать о своем знаменитом детище, говорил, что его достали этим маршем, как будто другой музыки он не писал. А написал он множество других музыкальных произведений: песен и романсов. Как известно, для неприязни к маршу у него имелись веские основания. Молодой композитор Хайт жил в маленьком провинциальном городке, где был расквартирован авиаполк, и для этого полка он написал марш. Однажды в ту воинскую часть с визитом прибыл рейхскомиссар авиации Геринг (тогда СССР дружил с Германией). Прозвучавший в честь его приезда марш так ему понравился, что он его украл, привез в Германию и подарил Гитлеру на день рождения. Фюреру понравился этот марш и в его сопровождении стали маршировать гитлеровские вояки.
Рассказ писательницы заканчивается безо всякой политики: «История с маршем имела продолжение, но уже не в государственном масштабе, а в масштабах нашей семьи. Однажды мне позвонил мой двоюродный брат и сообщил, что его бабушка собирается разводиться с дедушкой. Дело в том, что, услышав по радио «Марш авиаторов», дедушка заявил, что Хайт украл этот марш, но не у Гитлера, слава те господи, а в совершенно другом месте! Во времена НЭПа, мечтательно вспоминал дедушка, в кафешантанах девочки танцевали канкан и, в три приема поднимая юбки, пели: «Все выше, и выше, и выше!» И дедушка, насколько ему позволяли силы – а оказывается, очень даже позволяли! – изобразил и канкан, и поднятие воображаемых юбок, оп-ля! Бабушка опешила! Но вовсе не от коварства композитора, а от коварства дедушки: оказывается, он ее обманывал – говорил, что идет на службу, а сам-то, сам жуировал по кафешантанам! Опомнившийся дедушка пытался свернуть на несчастного Хайта, но не тут-то было – бабушка была непреклонна, ибо вина дедушки была очевидна: во-первых, лгал насчет службы, во-вторых, посещал безнравственные заведения, и, в-третьих, выходит, что ему нравились всякие там шансонетки, а говорил, что его любимые композиторы Бах и Григ! Ну, мы всей семьей принялись за дело и убедили бабушку, что если и были в биографии дедушки кафешантаны, то до их встречи с бабушкой».