Предупреждение: у нас есть цензура и предварительный отбор публикуемых материалов. Анекдоты здесь бывают... какие угодно. Если вам это не нравится, пожалуйста, покиньте сайт.18+
Рассказчик: Вовочка059
По убыванию: %, гг., S ; По возрастанию: %, гг., S
Два дельца от недвижимости, как всегда, обсуждали не только квадратные метры, но и жизненные вопросы. Один, помоложе, с горящими глазами, похвастался:
— Представляешь, наконец-то взял ту самую «ласточку», о которой грезил! —Да ну? — удивился старший коллега, мудрый и видавший виды. — Какую именно? И какого года? Услышав ответ,он озадаченно почесал затылок. —Боюсь спросить, но… во сколько она тебе влетела?
Молодой риэлтор назвал цену. Старший чуть не поперхнулся своим эспрессо. —Дорогой мой, да за эти деньги можно было взять что-то на десять лет моложе и втрое круче! Ты что, с ума сошёл?
Тут молодой человек снизил голос до конспиративного шёпота и поведал стратегию: —Видишь ли, я сейчас как раз этому продавцу втюхиваю один гараж. Заброшенный, в ужасном состоянии. И мне крайне важно, чтобы он был уверен: перед ним — человек, который не в состоянии отличить выгодную сделку от грабежа. Пусть думает, что я дурачок. Это моя инвестиция в его самоуверенность.
Старший коллега задумался, а потом медленно, с пониманием кивнул. Он оценил изящный ход: иногда лучший способ выиграть по-крупному — это позволить партнёру считать, что он уже выиграл по-мелкому.
Вы спрашиваете, когда я впервые заметил у себя паранормальные способности? О, это было давно, лет пятнадцать назад, ещё жива была моя бабушка. Мне тогда было около сорока. И открылся дар не в мистическом трансе, а в самой что ни на есть обыденной обстановке — в коммунальном российском быту. Соседи, можно сказать, стали моими учителями.
Урок первый: Дрель и карма в режиме реального времени.
Жил я тогда в обычной брежневке. Как-то в воскресенье, около восьми утра, я сладко спал, мечтая наверстать недосып за неделю. И тут — др-р-р-р! — из соседней квартиры. Не непрерывно, нет. С перерывами. Так, знаете, издевательски: просверлит — пауза, как будто прислушивается, все ли ещё спят — и снова. По закону он, конечно, имел право — семь утра уже наступило. Но это же воскресенье!
После очередной трели я, не открывая глаз, буркнул в пустоту: «Чтоб ты себе задницу просверлил, сволочь!»
Тишина. Через несколько минут — снова короткое «др-р-р!» и почти сразу — дикий, пронзительный вопль. А потом суета, крики. Дрель умолкла навсегда. Я, довольный, заснул.
Позже соседи рассказали подробности. «Бурильщик» вызвал скорую и спускался вниз с помощью врача и санитара. Было заметно, что правая ягодица у него… скажем так, серьёзно травмирована. Месяц в больнице — и больше он по выходным утром не сверлил. Только после обеда. А я что? Я — ничего.
Урок второй: Нимфа, окурок и мгновенное озарение.
Через неделю я навестил бабушку. Прямо под ней жила юная нимфа лет пятнадцати, дурочка с сигаретой. Ритуал у неё был неизменный: курила на пороге, дым пускала в подъезд, а окурок отправляла в сторону противоположной двери картинным щелчком. И никогда не убирала за собой.
Вот поднимаюсь я, выхожу на её площадку — и прямо перед носом пролетает горящий бычок. Слышу: «Ой!» Оборачиваюсь — стоит она в легкомысленном халатике, с наглой, на один процент виноватой рожей.
Я очень спокойно сказал: «Следующую сигарету ты съешь. Горящей». Она только презрительно хмыкнула. Я поднялся к бабушке, занялся делами… А через полчаса снизу раздался такой визг, что истребителю на взлёте было бы чему поучиться. Как выяснилось, съела. Не проглотила, конечно, но во рту подержала весьма убедительно. Через пару недель зажило. Говорят, сигарет в рот больше не брала. А я что? Я — ничего.
Урок третий, самый показательный: Семейная глухота по требованию.
А вот история уже от моей мамы. Соседи снизу обладали ну очень чутким слухом. Вечно им казалось, что мои близкие слишком громко ходят, дышат, живут. Старый пол скрипел — это было объявлено диверсией. Они приходили и читали лекцию: «Днём ходить можете, а ночью, пожалуйста, ходите тихонько. Или лучше не ходите вообще. И пол смените».
Как-то раз я был у мамы в гостях. Звонок в дверь. Открываю — семейный подряд: истеричная жена (главный двигатель конфликта), муж и сынок лет восемнадцати. —Вы сын соседки? — начинает она. — Ваши родственники невыносимо шумят! — И далее по списку.
Я попытался взывать к разуму — бесполезно. Тогда я вздохнул и произнёс: —Хорошо. Отныне, когда вы будете находиться в своей квартире, вас не будут волновать никакие шумы. —Отлично! — воскликнула она. — Значит, вы признаёте, что шумите? —Ничего мы не признаём. Просто вас не будут беспокоить никакие шумы, когда вы будете в пределах своей квартиры.
Они ушли слегка озадаченные. А в последующие дни открылся удивительный медицинский факт: всё семейство разом потеряло слух процентов на девяносто. Дома они становились практически глухими. Стоило им выйти за порог — через две-три минуты слух возвращался.
Консилиум врачей, куда они, конечно, обратились, вынес вердикт: «Выборочная психосоматическая глухота на нервной почве». Через пару месяцев семейка в панике продала квартиру и купила другую, в другом районе. И слух к ним чудесным образом вернулся. А я что? Я — ничего.
Вот так, шаг за шагом, конфликт за конфликтом, я и открыл в себе этот… дар. Никаких вам хрустальных шаров и магических ритуалов. Всё гораздо проще и страшнее: тихая просьба к Мирозданию, произнесённая в сердцах. И оно, такое понимающее, идёт навстречу. Прямо к цели.
— Какая низость! — вдруг воскликнула она, швырнув книгу на диван. —Ты о чём? — удивлённо поднял голову парень. —Смотри! — девушка ткнула пальцем в обложку. — Этот самый... Бальмонт! Украл стихотворение, которое ты мне посвятил, когда мы познакомились!
В тему эфира "Место встречи" на НТВ от 1 декабря: «В любой непонятной ситуации – рожайте»
Хотел поделиться тезисом, который, как мне кажется, является ключевым для реального, а не декларативного решения демографического кризиса.
Сейчас Государство, к сожалению, лишь делает вид, что помогает семьям с детьми. Меры поддержки есть, но они зачастую носят точечный, несистемный характер и не снимают главного препятствия – катастрофической проблемы с жильём.
Предлагаю рассмотреть в качестве фундаментальной меры следующее: Всем людям, вступившим в официальный брак (и до рождения первого ребёнка), предоставлять бесплатную квартиру по договору социального найма.Речь именно о полноценной квартире, а не о комнате в общежитии. Естественным исключением должны стать лишь случаи, когда семья является откровенно асоциальной и маргинальной, что должно быть подтверждено решением специальной комиссии.
Но главное – благополучная, нормальная семья должна быть на 100% уверена, что предоставленное им жильё они не потеряют ни при каких обстоятельствах. Ни при потере работы, ни при ссорах с чиновниками, ни при колебаниях экономической конъюнктуры. Эта гарантия должна быть железной и прописана в законе.
Возможно, кто-то спросит: «Ишь, размечтался о бесплатном жилье! А где деньги взять?». Вопрос законный. И ответ на него уже звучал. Владимир Жириновский, светлая ему память, лет десять назад предлагал простую и гениальную в своей основе идею: строить доступные одноэтажные дома из бревна – современные русские избы. Разумеется, это должны быть не аскетичные срубы, а полностью благоустроенные дома с водопроводом, канализацией, интернетом, современной системой отопления и всеми удобствами, вплоть до концепции «умного дома». Стены, обработанные противопожарным составом, свели бы риски к минимуму.
Уж леса-то в нашей стране – завались! Это возобновляемый, экологичный и традиционный для России материал. Такая программа решила бы сразу несколько задач: дала бы людям жильё, создала бы рабочие места в регионах и оживила бы отечественную деревообрабатывающую отрасль.
Только когда у молодой семьи появится эта базовая уверенность в завтрашнем дне, этот прочный тыл в виде собственного угла, тогда и можно будет всерьёз говорить о повышении рождаемости. Пока же большинство мер – это попытка строить дом, начиная с крыши, без фундамента. Фундаментом же является безопасность и стабильность. Вот тогда и о демографии можно будет думать по-настоящему.
ХРОНИКИ СУМАСШЕДШЕГО ДОМА, ИЛИ НОВАЯ МАТЕМАТИКА ОТ КАЛЛАС
(Фельетон про безумную Каю)
Есть в старушке-Европе особая порода политиков. Их главный талант — говорить с таким непоколебимым видом, будто они только что спустились с Синайских гор с скрижалями в руках, а не извлекли «историческое открытие» из мессенджеров. Новую скрижаль, достойную Книги рекордов Гиннесса, явила миру 27 ноября глава евродипломатии Кая Каллас. Фамилия, надо признать, говорящая — будто сама судьба намекает на её близость к ... ну, вы понимаете.
Итак, цитируем новую истину: «За последние 100 лет Россия напала на 19 стран, и ни одна страна не напала на Россию».
От такой фразы история плачет кровавыми слезами, а факты прячутся в подполье. Видимо, в альтернативной вселенной г-жи Каллас не было маленького эпизода под названием Вторая мировая война. Не было 22 июня 1941 года, когда на нас обрушилась вся мощь объединённой Гитлером Европы. Того самого Третьего рейха, который, если верить учебникам, всё-таки напал. Видимо, это была не война, а «братская помощь» от добрых соседей, которых мы почему-то не захотели пустить до Москвы.
И уж, конечно, не было многолетней Холодной войны, когда блок НАТО, этот «оборонительный союз», держал нас на прицеле тысяч ядерных боеголовок. Это, надо полагать, были просто «упражнения в стратегическом сдерживании» — исключительно для нашего же блага.
А теперь давайте, как советует г-жа Каллас, «посудим сами». На кого же за этот период нападал СССР? Да, были некоторые меры по укреплению границ. Например, чтобы спасти второй по величине город Союза — Ленинград — от потенциального вторжения с территории Финляндии, эту границу… пришлось отодвинуть. Страшная агрессия, не правда ли? А в 1940 году советские войска вошли на территорию профашистских Литвы, Латвии и Эстонии — той самой, что стала родиной для нашей обличительницы. И сделали они это, чтобы не получить у себя под боком очередной плацдарм нацистской Германии. Исторический курьёз, однако, в том, что это «нападение» спасло тысячи прибалтийских славян и евреев от неминуемого уничтожения. Удивительная жестокость со стороны СССР!
И уж конечно, величайшей агрессией всех времён и народов был наш «поход на Германию» в 1945 году. Да-да, мы именно что напали на Берлин, вместо того чтобы вежливо попросить Гитлера сдаться. Шизофреничка, говорите? Нет, просто новая европейская логика.
Но самый главный вопрос, который просто обязан родиться у любого здравомыслящего человека: а как же главный борец за демократию — США? Давайте применим математику Каллас к ним. За последние 100 лет Штаты развязали войны и вторгались более чем в 40 стран. От Вьетнама до Ирака, от Гренады до Югославии. Это что, тоже «акты миролюбивой внешней политики»? Или для Вашингтона действует один стандарт, а для Москвы — другой? Впрочем, политика двойных стандартов – образ жизни Запада уже лет пятьдесят, если не больше.
В общем, уважаемая Кая Каллас, ваш диагноз ясен. Это не просто русофобия. Это уже клинический случай исторической амнезии, осложнённой манией величия и полным отрывом от реальности. Лекарства от этого, увы, пока не придумали. Остаётся лишь посоветовать вам одно: прежде чем в следующий раз говорить об агрессии СССР, откройте хотя бы один учебник. Желательно не изданный в Таллине в 2023 году.
«Вязкая» история: Как праславянский корень mosk-/maz- оставил след на карте Европы и в языке
Анализ происхождения названия Москвы-реки традиционно упирался в дилемму: финно-угорское заимствование или исконно славянское слово? Существование целого созвездия родственных топонимов, гидронимов и лексем по всей славянской и балтийской Европе даёт на этот вопрос однозначный ответ: мы имеем дело с мощным праславянским корнем, чья история уходит в глубь тысячелетий.
Лингвистический фундамент: Корень со значением «влага»
Ключ к разгадке лежит в реконструкции праславянского языка. Лингвисты выделяют корень mosk-, означавший «вязкий, топкий» или «болото, сырость, влага». Существование параллельных дублетных форм mozg-, maz- и mosk- лишь подтверждает его древность и продуктивность.
Эта семантика убедительно подтверждается данными других языков:
· Словацкий: Нарицательное слово moskva означает «влажный хлеб в зерне» или «хлеб, собранный с полей в дождливую погоду». Это прямо указывает на связь с сыростью. · Литовский и латышский: Глаголы mazgóti и mazgāt («мыть, полоскать») являются фонетическими и смысловыми родственниками, восходя к общему индоевропейскому источнику с идеей жидкости. · Русский: Слово «промозглый» (сырой о погоде) — прямое наследие этого корня в современной речи. · Прямые потомки: Глаголы «мазать» (рус.) и «mazgać» (польск. «пачкать») непосредственно происходят от этого пракорня.
Географическое распространение: Семья «вязких» названий
Карта Европы хранит множество свидетельств бытования этого корня. Вот проверенные примеры:
· Река Мозгава (Москава): Протекает в Польше, приток Варты. · Московица (Московка): Озеро и река-приток Березины в Беларуси. · Река Москва: Приток Тисы в Закарпатье, Украина (до переименования в 2016 году). · Ручей Московец и село Московец в Болгарии. · Многочисленные балки Московки на Украине. · Река Маска в Минской области Белоруссии. · Moskiew — населённый пункт в Мазовше, Польша.
Этот ареал — от бассейна реки Варты до Украины и от Белоруссии до Болгарии — доказывает, что корень mosk- был общеславянским и активно использовался для именования объектов, связанных с водой, влажностью и топкими местами.
Семантическое расширение: От болота к насекомым и племенам
Крайне показательно, как исходное значение «топи» породило целый веер производных понятий:
· Насекомые, рождённые во влаге: · Мошка и диалектное москаль (комар) — названия, данные насекомым, роящимся над болотами. · Мезгирь (диал. «муравей») — восходит к варианту корня mezg-, сохраняя семантику жизни в сырой, «промозглой» лесной подстилке. · Примечание о «моските»: Это ложный друг лингвиста. Испанское mosquito («маленькая мушка») происходит от лат. musca и с праславянским корнем mosk- не связано, являясь образцом случайного фонетического совпадения. · Народы и земли «у болота»: · Мазовия (Mazowsze) — историческая область в Польше, название которой происходит от племени мазовшан — «людей, живущих на болотистой местности». · Можга — город в Удмуртии, названный по реке и древнему роду. Хотя этимология финно-угорская, её значение — «низина, заболоченное место» — идеально соответствует славянской семантике корня, демонстрируя общую для народов Евразии логику именования ландшафта. · Мещера и Мокша — ещё два ключевых примера. Эти финно-угорские по происхождению названия (от племени «мещера» и от мордовского «мокшень» — «мокрый») обозначают обширные болотистые низменности и реку. Их сохранение в русском языке доказывает, что смысл этих названий был прозрачен и понятен славянам, чья собственная система именования работала по тем же принципам.
Историко-философский контекст: Имя как отражение мироощущения
Что же означало это слово для наших предков? Нарекая реку «Москвой», древние славяне не заимствовали непонятное им чужеземное название. Они давали ей описательное, понятное имя на своём языке. Река с топкими, вязкими, «промозглыми» берегами получала имя, точно характеризующее её сущность. Эта же логика проецировалась на насекомых, рождённых в этой среде, и на племена, населявшие такие земли.
Таким образом, вся эта группа слов оказывается неразрывно связанной. Она является частью огромного пласта славянской духовной и материальной культуры, в которой язык был неразрывно связан с непосредственным восприятием природы.
Заключение
Гипотеза о финно-угорском происхождении гидронима «Москва», хоть и не лишена оснований в контексте субстратного влияния, уступает в убедительности версии о его праславянских корнях. Широкое распространение топонимов и лексики с корнем mosk-/maz-* по всей территории исторического расселения славян и за её пределами свидетельствует о его исконности и продуктивности. Название столицы России, таким образом, оказывается живым наследием общеславянского языка — лаконичным и точным описанием ландшафта, данным нашими далёкими предками и поддержанным созвучными именами их соседей.
Многие, наверное, знают значение библейского глагола "познать"? А в Польше есть целый город с названием Познань. По- видимому, город получил название от личного имени Познан ("тот, кого познали", "познанный"). Какое-то странное имя... В Познани раз в пять лет проходит музыкальный Всепольский конкурс альтистов имени Яна Раковского. Ещё в Познани есть публичная библиотека Рачинских. У меня всё.
Болид в ночном небе: Владимир Иванов и цена роли Олега Кошевого
Для зрителей старшего поколения, чья юность пришлась на советские годы, чёрно-белая «Молодая гвардия» 1948 года — не просто фильм, а часть личной памяти и гражданского становления. В этом ряду бессмертных образов роль Олега Кошевого, одного из юных вожаков краснодонского подполья, в исполнении Владимира Иванова, стоит особняком.
Финальная сцена казни молодогвардейцев — одна из самых душераздирающих в истории отечественного кино. Игра Иванова настолько глубока, искренна и пронзительна, что даже сегодня, спустя десятилетия, смотреть этот эпизод без содрогания почти невозможно. Можно пересматривать три четверти картины, но последние кадры требуют серьёзного душевного усилия. Безусловно, все актёры в этой сцене трагически убедительны, но именно Иванов приковывает к себе внимание, становясь эмоциональным эпицентром всеобщего страдания.
Однако за эту гениальную убедительность актёр заплатил высочайшую цену. Он настолько глубоко вошёл в роль, так сросся с образом юного героя-мученика, что не смог самостоятельно из него выйти. Коллега по картине, Инна Макарова, вспоминала, как сопровождала Владимира Николаевича в психиатрическую лечебницу. Даже там, в приёмном покое, на вопрос «Как вас зовут?» он отвечал: «Олег Кошевой» — и рвался продолжать борьбу с врагом.
К счастью, врачам удалось помочь актёру. Он постепенно, мало-помалу, вернулся к профессии, но его карьера уже не была прежней. Следующий фильм, «Земля и люди», где он снялся, вышел лишь спустя семь лет. С тех пор Иванову, как это часто бывает с актёрами, пожизненно отмеченными одной звездной ролью, доставались в основном роли второго плана.
За исполнение своей самой яркой и трагической роли Владимир Иванов был удостоен Сталинской премии в 1949 году. Ушёл из жизни актёр 24 января 1995 года, в возрасте 70 лет.
Но даже если бы за всю свою жизнь он сыграл только одного Олега Кошевого, его след в истории отечественного кино остался бы неизгладимым. Подобно яркому болиду, вспыхнувшему на ночном небе, его творчество оставило свет, который и сегодня обжигает сердца зрителей.
Два эпизода из жизни N-ского военного училища: психология, физика и высший смысл
Эпизод первый. Психоанализ по-уставному.
В аудитории царит сосредоточенная тишина, пахнет мастикой и пылью от учебников. Преподаватель, майор с внимательным, аналитическим взглядом, ведёт занятие по военной психологии.
— Товарищи курсанты, — его голос сух и методичен, — разберём символику одного сна. Итак: большая глубокая яма. Её пересекает по середине труба большого диаметра. По трубе едет мобильный робот-доставщик.
Он делает паузу, давая картине сформироваться в сознании будущих офицеров.
— Согласно классическому фрейдистскому толкованию, яма символизирует женский половой орган, вагину. Труба — мужской, фаллос. Это азбучные истины.
В задних рядах поднимается рука самого любознательного курсанта. —Товарищ майор, а робот что символизирует?
Майор на секунду замирает, его взгляд становится отстранённым, будто он заглядывает вглубь всех учебников по психологии, которые ему довелось прочесть. Затем он снова фокусируется на аудитории.
— Робот? — переспрашивает он с лёгкой, почти незаметной улыбкой. — Робот ничего не символизирует. Но мы же всё-таки в армии...
В зале повисает многозначительное молчание. Кажется, каждый мысленно дописывает: «В армии доставка приказов и грузов — это не символ, это суровая реальность».
Эпизод второй. Секретная физика.
Другой преподаватель, тоже майор, но с выправкой артиллериста, строит курсантов для важного объявления.
— Товарищи курсанты! В нашу часть в ближайшее время будет доставлен новейший танк, модель № 00556677. Объект — совершенно секретный, поэтому напоминаю о строжайшем соблюдении режима конфиденциальности!
Он с гордостью перечисляет тактико-технические характеристики, но венцом списка становится следующее: —Машина способна выдерживать экстремальные температуры в диапазоне от минус пятисот до плюс пятисот градусов по Цельсию!
Строй замирает в почтительном трепете. Почти. Находится пытливый ум, робко поднимающий руку. —Товарищ майор, разрешите уточнить?.. А учёные, вроде бы, утверждают, что температуры ниже минус двухсот семидесяти трёх градусов — абсолютного ноля — невозможны в принципе...
Майор даже бровью не ведёт. Его ответ — образец несокрушимой военной логики, не скованной условностями гражданской науки. —Повторяю: разработка совершенно секретная. Учёные, — он делает лёгкое ударение на слове, — пока могут и не знать.
На этом дискуссия была закрыта. Ибо что такое законы физики перед грифом «Совершенно секретно»? Всего лишь теория. А танк — это суровая реальность.
P.S. И вообще, в военное время величина прямого угла может достигать 100 градусов. 📐
Почему книга не сдаётся: тихая победа воображения над готовым образом
Недавно мне довелось услышать фрагмент интервью Карена Шахназарова, где он, без тени злорадства, констатировал факт: «Кино сейчас победило литературу». С этим сложно спорить — визуальный язык стал доминирующим в нашей культуре.
Однако это «поражение» — не приговор. Когда-то и появление кинематографа предрекало скорую смерть театру. Но театр не исчез. Он продолжает существовать параллельно, находя своего зрителя и предлагая ему уникальный, живой опыт. Точно так же и книга — бумажная или, что менее предпочтительно, на планшете — никуда не денется. Её ценность лишь трансформируется, становясь более осознанной и избирательной.
В чём же её непреходящая сила?
Главный козырь литературы — необходимость активно работать воображением. Читая книгу, наш мозг не пассивно потребляет информацию, а становится соавтором. Он расшифровывает буквы, превращая их в звуки, образы, запахи и эмоции. Мы сами «рисуем» в голове портреты героев, прорисовываем детали пейзажей и «слышим» интонации диалогов. Это колоссальная тренировка для нейронных сетей, генерация собственных, уникальных «мысленных картинок».
Кино, при всех его достоинствах, лишает нас этой работы. Режиссёр, оператор и художник уже сделали всё за нас. Они предложили готовый, пусть и гениальный, вариант. Нам остаётся лишь принять его. Мозгу не нужно напрягаться, не нужно строить свои миры — всё уже разжёвано и подано на блюде с идеальным светом и саундтреком.
Именно поэтому чтение не должно уходить в тень. Оно должно идти параллельно с просмотром кино, выступая в роли гимнастики для ума. Это необходимый тренажёр для развития творческого мышления, фантазии и способности к глубокому, неспешному анализу.
Так что, вопреки всем победам кино, книга остаётся тихой, но несокрушимой крепостью воображения. И её обязательно нужно читать — чтобы внутри нас продолжали рождаться собственные, ни на что не похожие Вселенные.
Весёлый Добрый Банк или Весёлый Дебильный Банк? Разбор рекламы, от которой хочется спрятать кошелёк
В отечественном медиапространстве есть один банк, чьё название звучит как обещание: Весёлый Добрый Банк (ВДБ). Однако после просмотра его рекламного ролика о переводе зарплаты возникает стойкое ощущение, что аббревиатура расшифровывается иначе — «Весёлый Дебильный Банк».
Весь ролик — это навязчивый, монотонный гипноз: «Переведи ЗП в ВДБ. Переведи ЗП в ВДБ». В качестве живой иллюстрации нам демонстрируют офис, населённый «совершенно счастливыми» сотрудниками, которые уже совершили этот судьбоносный перевод. Их послание миру просто: «Смотри, какие мы весёлые! Хочешь быть таким же? Переведи ЗП в ВДБ!»
Проблема в том, что их «счастье» выглядит как клинический случай на групповой терапии. Давайте пройдёмся по этим образам, от которых любой здравомыслящий человек инстинктивно постарается держаться подальше.
Секретарь-привидение.
Сотрудница,приплясывающая у многофункционального устройства, напоминает не человека, а марионетку с отсохшими нитями. Она глупо улыбается и совершает странные кивки головой, словно зазывая в запретное логово. Сообщение ясно: «Заходите, с вами тоже так же будет».
Айтишник-разрушитель
Далее мы видим молодого человека лет 28,вероятно, менеджера или программиста. С дебильной, застывшей улыбкой он с такой силой долбит по клавиатуре, что от неё идёт дым. Создаётся впечатление, что после перевода ЗП в ВДБ единственная доступная эмоция — это приступ идиотического экстаза, а единственное рабочее действие — уничтожение офисного имущества.
Главбух-Ниагара
Кульминацией абсурда становится пожилая главбух. Её улыбка — шедевр двойного кодирования: она одновременно и глупа, и грустна. В её глазах читается покорность судьбе и немой приговор: «Это неизбежно. Всё равно ты переведёшь свои рубли в ВДБ». Пока она это сообщает,её рука совершает ритуальное действие: она наливает кофе из кофейника в чашку. Чашка давно переполнена, тёмная жидкость ручьями стекает на пол, но бухгалтерша продолжает лить. Это идеальная метафора всей рекламной кампании: бессмысленное, автоматическое действие, ведущее к очевидному ущербу, но с непоколебимой, идиотской улыбкой.
Итог: кто целевая аудитория?
Весь этот сюрреалистичный карнавал невольно наводит на мысль:«Хотите стать такими же идиотами? Переведите ЗП в ВДБ!» После просмотра этого контента здравомыслящий человек скорее побежит в ближайший лес жить отшельником, чем доверит этому банку свою зарплату. А то, того и гляди, начнёшь приплясывать у сканера и заливать кофеем весь бухгалтерский отдел.
P.S. Материал выражает личное мнение автора. Любые совпадения с реальностью совершенно случайны.
Когда вы не Штирлиц и не Бонасье, а просто два советских актёра, пытающихся вспомнить, в каком фильме они на самом деле
— Штирлиц?! — Мадам Бонасье?!
— А вы отлично выглядите! Возмужали, но, я вижу, всё ещё «в седле». — Спасибо. А над вами время и вовсе не властно — вам всё те же двадцать. И, как вижу, в теннис играете... — Мерси, мсье! А вы чем занимаетесь? По-прежнему… там? (смотрит вверх) — Да, там. Но вы ведь тоже близки к «верхам» — в Институте экономики? — Всё верно. Кстати, смотрели мультфильм «Простоквашино»? Там кот Матроскин говорит голосом Людовика XIII, а Шарик — Де Тревиля. Забавно, да? — Да… Забавно. (смотрит в камеру с лёгкой тоской сотрудника КГБ). Констанция, простите за нескромный вопрос— ваш возлюбленный сейчас- граф Рошфор? – Ничего-то не скроешь от тайной службы... – Будьте с ним осторожны, он очень коварен. Отравить может запросто...
— Юрий Иванович, а вы сделали отличную карьеру — из страховых агентов в принцы. — Да и вы, Ассоль Лонгреновна, неплохо устроились — из дочери отставного моряка в придворные дамы. Наверное, Грей поспособствовал? — Не без этого...
— Кстати, а где сейчас ваш Артурчик? — Ушёл в кругосветку. Вы ко мне тут особо не приставайте — пожалуюсь мужу, он вас на поединок вызовет, когда вернётся. — Нуу, когда он ещё вернётся...
Мало кто знает, но Мюллер выжил после войны, сумел легализоваться в СССР и даже работал в Мосэстраде. И жил в коммуналке у метро Покровские ворота по соседству с правнуком Фандорина.
- И когда это ты, Борщов, всё успеваешь- и в фонтаны нырять, и на танцах драться? - Но вы же можете быть герцогом в Ганновере и одновременно земским врачом под Смоленском!
Новая жизнь старых страстей, или Румынский бизнес-триллер
Мало кто знает, что злодей-латиноамериканец Педро Зурита, тот самый, что получил своё от старика Бальтазара, вовсе не отправился на тот свет. Нет! Он выжил, закалённый ненавистью и, видимо, невероятно крепкой конституцией. Но тропики стали ему ненавистны. Он перебрался в Европу, в загадочную Румынию, где тени Дракулы смешиваются с призраками даков и римлян. Там он переродился, сменив имя на куда более прозаическое — Григ. И стал успешным бизнесменом. Каким бизнесом он занялся? Лесопилка? Импорт оливкового масла? Скупка замков? История умалчивает. Но явно чем-то, что позволяло носить дорогие пальто и смотреть на мир с холодным высокомерием.
Судьба, впрочем, не отпускает своих героев так просто. Гуттиэре, его бывшая страсть, супруга и причина всех бед, тоже волей случая оказалась в Румынии. Теперь её звали Мона. И вот они встретились среди бухарестских улочек — два призрака из другой жизни и другого континента.
Их союз возродился, но в уродливой, деловой форме. Мона стала содержанкой Грига и капризной светской львицей — странный гибрид, в котором ностальгия по чему-то утраченному смешалась с жаждой роскоши. Она обесцветила волосы до платинового блонда, сменила простые платья на кричащие дизайнерские наряды и скупала элитные украшения, пытаясь заполнить пустоту внутри.
Но сердце её, как и прежде, принадлежало другому мужчине. Она так и не полюбила Грига, в душе всё ещё вспоминая Ихтиандра — того, кто уплыл в океанскую пучину, оставив её на берегу с разбитым сердцем.
И, словно в отместку судьбе и своему покровителю, Мона искала утешения на стороне. Её новым увлечением стал, как ни парадоксально, полная противоположность Григу — нищий учитель астрономии Марин Мирою из захолустного городка. Зато вместо бриллиантов он дарил ей звёзды. Вместо толстого кошелька — рассказы о далёких галактиках. И в этой странной связи было больше страсти и правды, чем во всей её позолоченной жизни с Григом.
Так и живут они в Румынии — бизнесмен-злодей, несчастная львица и романтик-астроном. История, начавшаяся с ножа и любви под водой, получила своё абсурдное, но совершенно завораживающее продолжение.
Великое — не значит неприкосновенное для доброй шутки! Мы обожаем Роберта Рождественского, а потому хотим, чтобы его строки зазвучали и в нашем КВН-овском выступлении. Наш вариант — это не пародия, а оммаж (жест уважения). Ну, или очень старательная шпаргалка для тех, кто вечно забывает, как почтительно нужно относиться к секундам!
* * *
Не думай о секундах свысока, А думай снизокА ты о секундочках! Свистят они, как пули у виска Об тумбочку, об тумбочку, об тумбочку...
Мгновения спрессованы в года, Мгновения спрессованы в столетия. Спрессованы секунды в месяцА И даже — это факт! — в тысячелетия!
Из крохотных мгновений соткан год, И месяц, и квартал, и девяносто лет... И двести лет, и двести тысяч лет — Мгновения, мгновения, мгновения...
Пустыня из мгновений состоит — Песчинки — это тоже ведь мгновения. Из маленьких мгновений создан дождь — Течёт с небес вода обыкновенная...
Не думай о секундах свысока, А думай снизокА ты о секундочках! Свистят они, как пули у виска Об тумбочку, об тумбочку, об тумбочку!
Ресторан «Ваши внуки»: история одного обеда в долг
В одной благополучной западно-европейской столице, где вековые камни мостовых помнят ещё наполеоновские марши, а воздух пахнет дорогим кофе и свежей выпечкой, случилась история, достойная пера Свифта или Ларошфуко.
Прогуливаясь по безупречно чистому пешеходному кварталу, один любознательный турист остановился как вкопанный перед меню одного из ресторанов. Его взгляд приковала вывеска, написанная изящным шрифтом:
«ЕДА И НАПИТКИ — 0 ЕВРО. ЗА ВСЁ ПЛАТЯТ ВАШИ ВНУКИ.»
— Простите, — обратился он к невозмутимому распорядителю в безупречном фраке, — это… шутка? Действительно всё бесплатно?
— Абсолютно, сударь, — вежливо поклонился тот. — Вы правильно прочитали. За всё платят ваши внуки. Это наша принципиальная позиция.
Решив, что столкнулся с экстравагантной, но приятной маркетинговой акцией, турист устроился за столиком у окна. Он заказал стейк с трюфельным соусом, салат с лангустинами и бутылку красного вина урожая пятилетней давности — не самое дорогое, но весьма достойное. Обед был превосходным.
Насытившись и пребывая в благодушном настроении, он кивнул распорядителю и направился к выходу, мысленно благодаря щедрую страну за её гостеприимство.
— Сударь, с вас две тысячи пятьсот евро, — голос распорядителя был так же спокоен, как и прежде.
Турист замер, ощутив, как пол уходит из-под его ног. —Как?! — воскликнул он. — Вы же сказали, что всё бесплатно! Я сам читал вывеску! «За всё платят ваши внуки»!
— Совершенно верно, — без тени смущения подтвердил распорядитель, и в его глазах мелькнула стальная искорка. — Но вам предстоит оплатить счёт своего деда. Теперь очередь за вашими внуками. Приятного дня!
И пока турист, пытаясь осмыслить принцип этой финансовой пирамиды, протягивал свою кредитку, он вдруг ясно понял всю глубину старой поговорки о том, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. Вот только мышеловка оказалась размером с целую экономическую систему, а мышами — все мы, включая наших несчастных внуков, которые даже не подозревают, какой ужин им предстоит оплатить.
Кабинет отдела информации пах старыми газетами, дешёвым табаком «Ява» и пылью, въевшейся в бархатные портьеры. Михаил, молодой журналист, только что вернувшийся с задания, застыл на пороге, поражённый открывшейся ему картиной.
Его начальник, Борис Сергеевич, сидел в своём кожаном кресле, откинув голову. Глаза его были закрыты, а губы тихо, нараспев, выводили странную мантру: —Ооуу, как ужасно мы жили!.. Ооуу, как ужасно мы жили!..
— Борис Сергеевич, вы чего? — не удержался Миша.
— Тихо, Миша, не мешай... — не открывая глаз, пробурчал шеф.
— Но всё же? Что это?
Борис Сергеевич наконец посмотрел на него усталыми, немного стеклянными глазами. —Занимаюсь аутотренингом. Осваиваю новую установку. —Какую? —Очернять СССР. Безоговорочно и тотально. Таково распоряжение. Сверху.
Миша только развёл руками. Время было странное — перестройка, 1989 год. Казалось, все прежние ориентиры поплыли, как кляксы на промокашке.
Через несколько дней Борис Сергеевич, сияя, влетел в кабинет с папкой в руках. —Вот, Миш, гляди! Нашёл в архиве золотую жилу! В семидесятые годы в некоторых детских садах детей укладывали спать на улице осенью! — Он триумфально посмотрел на подчинённого. — Это ли не издевательство над личностью?
— Слышал я про такое, — осторожно сказал Миша. — Это называлось «сон на воздухе». Укладывали их одетыми, в тёплых спальниках, да ещё и одеялом сверху укрывали. Для закаливания. Многие врачи это одобряли.
— Во-о-от! — перебил его Борис Сергеевич, тыча пальцем в документ. — А мы подадим материал с позиции: над детьми глумились! Издевались, проклятые коммунисты! Читатель должен содрогнуться!
В другой раз он принёс чёрно-белую фотографию. —Или вот, смотри! Дети ходят вокруг лампы кружком, в одних трусах, руки за спиной! Прямо как заключённые по двору тюрьмы гуляют, честное слово! Ууу, проклятые коммуняки, любили они поиздеваться над беззащитными детками!
Миша вздохнул. Он помнил эту процедуру из собственного детства. —Борис Сергеевич, это же ультрафиолетовая лампа «горное солнце». Они в защитных очках, чтобы витамин D вырабатывался, особенно зимой. В санаториях то же самое делали. Ничего страшного.
— А мы подадим как триллер! — с непоколебимым энтузиазмом заявил шеф. — «Детский сад имени Горького, или Круг ада под кварцевой лампой»! Таково, Мишенька, распоряжение. Сверху.
Прошла неделя. Михаил, готовя очередной «разоблачительный» материал о том, как в школьных столовых вместо ананасов давали компот из сухофруктов с червями, почувствовал, как у него начинает подёргиваться глаз. Он зашёл в кабинет к Борису Сергеевичу, чтобы пожаловаться на творческий кризис.
Шеф сидел в кресле, снова с закрытыми глазами. Но на этот раз он не был один. Рядом, в таком же кресле, сидела Вера Аркадьевна, пожилая корректор, вся погружённая в свой внутренний мир.
И они дуэтом, покачиваясь, тихо и проникновенно выводили свою новую, самую главную рабочую мантру:
— Ооуу, как ужасно мы жили!.. Ооуу, как ужасно мы жили!..
Миша посмотрел на них, на стопки «разоблачительных» статей на столе, на портрет Ленина, заботливо убранный в шкаф, но всё ещё пристально смотревший на них со своей полки. Он молча подошёл к свободному креслу, опустился в него, откинул голову и, закрыв глаза, присоединился к хору.
— Ооуу, как ужасно мы жили!..
Теперь их было трое. Аутотренинг был в самом разгаре. Новая установка успешно внедрялась в массы.
В выходные, фрагментами, посмотрел документальный фильм к восьмидесятилетию Никиты Михалкова. Картина, как водится, была выстроена по всем канонам жанра: воспоминания, архивные кадры, поздравления коллег. Но ближе к финалу, когда риторика должна была достичь своей самой гладкой и предсказуемой точки, Михалков произнёс нечто, заставившее отложить пульт.
Он сказал — я передаю смысл, но слова намертво врезались в память:
— «Вот дожил я до такого очень зрелого возраста и понял, что жизнь оказалась гораздо сложнее, чем во времена, когда я шагал по Москве...»
В этой фразе — не просто ностальгия по юности. Это намёк-цитата, отсылка к тому самому герою из черно-белого фильма Данелии, который бросал вызов миру с высоты крыш. Тогда, в двадцать лет, мир казался ясным: вот — правда, вот — ложь, вот — путь. Искусство было игрой, а идеология — декорацией.
Но главное откровение ждало дальше. Пауза, взгляд прямо в камеру, и — приговор, вынесенный целой эпохе и самому себе:
— «Ещё я понял важную вещь. То, что западная пропаганда говорила про социализм и СССР, оказалось неправдой. А то, что советская пропаганда говорила про Запад и капитализм... к сожалению, оказалось правдой».
И это «к сожалению» прозвучало не как оговорка, а как ключ ко всему. Не злорадное «я же говорил!», а горькое, выстраданное признание. Признание человека, который большую часть жизни прожил в одной системе координат, чтобы на её излёте обнаружить жутковатую правоту тех, кого в этой системе было принято считать глашатаями лжи.
Это «к сожалению» — о цене ошибки. О времени, потраченном не на ту иллюзию. О поколениях, свернувших не туда. Это осознание того, что пропаганда, которую ты презирал, в главном — угадала. А та, которой ты, возможно, верил, — обманула.
Такие вот дела. Фильм закончился, а эти слова повисли в воздухе, как итог не одного лишь творческого пути, а целой исторической развилки, на которой мы когда-то стояли. И, кажется, до сих пор стоим.
Соревнование титанов, или Стриптиз с трагическим финалом
В ресторане «Карты, кэш и пять стволов», где по вечерам пахло дорогими сигарами, жареным миндалем и деньгами, царило необычное оживление. На сцене, освещённой прожекторами, стоял щегольской конферансье в смокинге и с микрофоном, объявивший о начале «Вечера виртуозной стрельбы». В зале, за столиками, уставленными хрустальными бокалами, собралась изысканная публика и сами виртуозы — стрелки международного класса.
«Итак, джентльмены, начинаем с классики!» — возвестил конферансье, и его помощник подбросил в воздух сочную спелую сливу. Раздался единственный, хлёсткий выстрел. Слива превратилась в облачко пыли. «Герхард Шмальц,Германия!» — отчеканил седой герр, не вставая со стула и убирая в кобуру изящный «Вальтер».
«Браво! Следующая цель — грецкий орех!» Англичанин Джон Кайф,невозмутимый как скала, снял с плеча штучный «Энфилд». Грохот эхом прокатился по залу, и от ореха осталась лишь горстка скорлупы. «Джон Кайф,Британия. Профессионал».
«Превосходно! А теперь — фундук!» Американец Джеймс Смит,щёлкнув жвачкой, выхватил из-под мышки револьвер «Кольт». Грохот, вспышка — и фундук был стёрт с лица земли. «Джеймс Смит,Штаты. Профессионал», — бросил он, как будто подписывал контракт.
«Усложняем задачу! Муха!» На "арену" выпустили нахальную муху.Она жужжала, описывая круги, пока итальянец Риккардо Монтеверди с сицилийским бесстрашием не вскинул пистолет. Выстрел — и назойливое жужжание оборвалось. «Риккардо Монтеверди,Италия. Профессионал».
«А теперь — комар!» — с вызовом произнёс конферансье. Крошечное насекомое,едва слышно звеня, принялось летать под потолком. Русский стрелок Кандыба, до этого мирно пивший водку, метким выстрелом из «Макарова» установил полную тишину. «Иван Кандыба,Россия. Любитель», — скромно представился он, возвращаясь к стопке.
«И наконец, ещё один комар! Посмотрим на искусство нашего французского гостя!» Комар зазвенел.Француз Жак Моруа встал, прицелился из дуэльного пистолета и выстрелил. Раздался хлопок, но высокое «ззззз» не исчезло. Оно стало лишь тоньше, пронзительнее и, казалось, наполнилось жгучим возмущением. «Но он же летает!»— воскликнул конферансье. Жак с достоинством опустил оружие. «Летает и будет летать!— философски изрёк он. — А вот любить — никогда!»
Зал взорвался смехом и аплодисментами. Но вечер на этом не закончился.
«А теперь, джентльмены, финал — стрельба по самой сложной и прекрасной цели!» — объявил конферансье, и на сцену вышла танцовщица в вечернем платье с двумя бретельками.
Первый выстрел англичанина Кайфа сорвал левую бретельку, не задев кожу. «Джон Кайф,Британия. Профессионал».
Выстрел немца Шмальца сразил правую бретельку. Платье шелковым облаком сползло на пол. Девушка продолжала танцевать в изящном нижнем белье под восхищённый гул зала.
Американец Смит лишил её лифчика. «Джеймс Смит,США. Профессионал».
Француз Моруа и итальянец Монтеверди филигранными выстрелами справились с «последним треугольником». «Жак Моруа,Франция, Риккардо Монтеверди, Италия. Профессионалы».
Девушка танцевала, и на ней сверкало лишь тонкое колье. Выстрел Кандыбы перебил застёжку, и украшение упало. «Иван Кандыба, Россия. Любитель».
И в этот миг, когда зал расслабился и ожидал объявления конферансье об окончании шоу, раздался оглушительный, утробный грохот, от которого задребезжали хрустальные люстры. Танцовщица, как подкошенная, рухнула на сцену.
Из-за дальнего стола поднялся коренастый мужчина лет пятидесяти с чубом, в вышиванке и с дымящимся дробовиком. Он сплюнул сквозь усы и хрипло провозгласил:
«Мыкола Поросюк, Полтавщина. Любитель...»
В наступившей гробовой тишине был слышен лишь возмущенный звон оскоплённого комара. Абсурд восторжествовал. Профессионализм пал перед простой народной любовью к картечи.
Настал тот день, когда Господь, отойдя от трудов праведных, решил полюбоваться своим творением. С высоты облачного престола взирал Он на Землю. И увидел, что это хорошо. Более чем хорошо — совершенно!
Дельфины резвились в лазурных волнах, выписывая замысловатые пируэты во славу Творца. Тигры грациозно ступали по изумрудной траве, а птицы, словно разноцветные ноты, парили в хрустальном воздухе. В самом сердце Эдема, среди дивных деревьев, неспешно прогуливался Адам. Гармония была абсолютной.
«А ведь и впрямь вышло неплохо», — с отеческой гордостью подумал Всевышний и, сделав шаг с небесного порога, вмиг предстал перед своим первенцем, попирая босыми ногами райский клевер.
— Здравствуй, сын мой! —Здравствуй, Отец! — Адам просиял, узнав Создателя.
На лице Бога играла заговорщицкая улыбка. —Адам, а я тут приготовил для тебя один сюрприз... — Он многозначительно поднял палец. — Нет-нет, не спрашивай! Подробностей не будет, иначе весь смысл потеряется. Но для него... Мне потребуется твоё ребро.
Адам, только что безмятежно улыбавшийся, замер. Его взгляд, полный доверия, внезапно помутнел от сомнения. Он инстинктивно прикрыл бок ладонью.
— Ну, что тебе, ребра жалко, что ли? — мягко подначил его Господь. — От тебя не убудет, Я же обещаю. Ну, так как? Согласен?
Адам молчал, глядя в землю. В его нетронутом, чистом сознании впервые зародилось нечто новое, тёмное и беспокойное — предчувствие.
— Да... — наконец выдохнул он, но в голосе его не было и толики прежней радости.
— А чего так неуверенно? — прищурился Бог, проницательно глядя ему в душу.
— Не знаю, Отец... — честно признался Адам, с тоской глядя на окружающий его совершенный мир. — Просто предчувствие какое-то нехорошее...
И в этот миг безмятежная тишина Рая впервые повисла на волоске, ибо даже сам Творец не мог отнять у своего творения право на смутное опасение, что за всякий, даже самый божественный, сюрприз рано или поздно придётся платить.
Комната, уставленная добротной мебелью. За столом, испещрённым колонками цифр, сидит Сарочка, чёртыхающаяся от натуги. Перед ней — Мотя, её супруг, с лицом, выражающим лёгкий ужас.
— Мотя! — возглашает Сарочка, торжественно водружая на стол исписанный лист. — Я всё подсчитала. Смотри. На свадьбу Лёлика надо позвать триста человек. —Три-ста?! — Мотя поперхнулся воздухом. — Сара Исааковна, но это же целый полк! И где мы их всех разместим? —Не перебивай! — отрезала Сарочка, сверкнув очами. — Триста. Ровно триста. Разместимся в пригороде, в Малиновке, на природе, на берегу ручья. И, — она подняла указательный палец, — никакого спиртного. Ни грамма. —Но, Сарочка, — взмолился Мотя, — позволь! Какая же это свадьба без «горько»? Без коньяка? Без шампанского? Это же… неприлично! —Не перебивай, я тебе говорю! — грозно прогремела хозяйка положения. — Никакого алкоголя. Зато, — и здесь её голос снизился до конспиративного шёпота, — мы нанимаем троюродного брата Борю. Его хата как раз недалеко от ручья, и он будет продавать всё то же спиртное… из-под полы. По двойной цене. Она откинулась на спинку стула с видом Наполеона,разработавшего Аустерлицкое сражение. —Тогда, Мотенька, свадьба не только окупится, но мы ещё и на медовый месяц Лёлику сэкономим!
Вечер. Раздаётся телефонный звонок. Поднимаешь трубку и сразу понимаешь — на том конце провода разыгрывается трагедия вселенского масштаба.
— Кошмар! Ужас! Ну надо же так! — голос в трубке хрипел от отчаяния, в нём слышался надрыв последней надежды.
— Ты чего так сокрушаешься? — спрашиваю, заранее готовясь к рассказу о проваленной сделке, разбитой машине или, на худой конец, о проигранном футболе.
— Да вот, познакомился в соцсетях с одной бабой... — собеседник делает драматическую паузу, чтобы собраться с силами. — Классная девушка! Умная, стильная, с юмором... Фотка просто идеальная!
— Ну, поздравляю! — искренне радуюсь за товарища. — Чего же ты тогда, как на похоронах, завываешь?
— Общались неделю, — голос его становится похож на скрип разрываемого занавеса. — Всё было прекрасно. Душа в душу. Сегодня, наконец, решился, пригласил на свидание...
— Супер же! И что она? Не пришла? Селфи оказалось десятилетней давности?
— Пришла... — в этом слове столько смертной тоски, что невольно ёжишься. — Она оказалась замужем. А фотки и у неё, и у меня нейросетями обработаны...
Вот оно что... Ну, бывает. Старая как мир история. Пытаюсь его подбодрить, влить в его надорванную душу каплю житейской мудрости.
— Ну-у-у... А когда это было серьёзной проблемой? — философски замечаю я. — Миллионы людей в такой же ситуации...
И тут мой собеседник перебивает меня. Он произносит фразу, от которой картина мира мгновенно переворачивается с ног на голову. Фразу, в которой сконцентрировалась вся несправедливость мироздания.
— Она оказалась ЗА МНОЙ ЗАМУЖЕМ!!!
В трубке повисает гробовая тишина. Мозг отказывается обрабатывать эту информацию. Представляется сюрреалистическая картина: он, принаряженный, остолбенелый, сидит в ресторане с бокалом вина. Напротив — та самая «классная девушка». И спустя пятнадцать минут неловкого молчания она смущённо произносит: «Милый, а ты не находишь, что у нас с тобой общее прошлое? И, если память не изменяет, общая квартира и штамп в паспорте?»
Занавес. Всё кончено. Пьеса сыграна. Абсурд восторжествовал.
Остаётся лишь развести руками и признать: иногда жизнь подкидывает сюжеты, до которых не додумался бы ни один писатель-сатирик. И единственное, что можно сказать в такой ситуации: «Бро, ну ты попал... Так попал, что круче не придумаешь».
Внезапная встреча, или Лифт как испытание на прочность
Осень вступала в свои права, зажигая огни в окнах и сгущая темноту в подъездах. Семнадцатилетняя Лена, ученица одиннадцатого класса, возвращалась домой ровно в полночь. В кармане у неё был ключ от квартиры, в голове — обрывки мыслей о предстоящем дне и уроках, а на плечах — новая куртка с просторным капюшоном, надетым на голову. Эта деталь гардероба вскоре станет роковой.
Подъезд встретил её гулким эхом и знакомым запахом затхлости. Нажав кнопку вызова лифта, Лена смотрела, как светящиеся цифры над дверью медленно, с неохотой, отсчитывали этажи сверху. Наконец, с металлическим скрежетом двери распахнулись. Девушка зашла, повернулась спиной к выходу и, не глядя, ткнула кнопку своего этажа.
И тут, в самый последний момент, в проём юркнула тёмная фигура. Двери с лязгом захлопнулись. —Успел! — прозвучал хриплый, простуженный и оттого зловещий голос.
В голове у Лены чётко и ясно, как приговор, пронеслось: «Точно маньяк».
Лифт с надрывом рванул вверх. И вдруг... щёлк. Свет погас, мотор замолк, и кабина, дёрнувшись, замерла в полной, непроглядной темноте между этажами. В тишине, нарушаемой лишь учащённым дыханием, раздался тихий, сиплый смешок её спутника.
«Ну всё, — с ледяным спокойствием отчаяния подумала Лена, — сейчас начнётся...»
Полная тьма. Гробовая тишина. Прошла минута, которая показалась ей часом. Нервы были натянуты до предела, и в голове, отключённой от страха, включилась примитивная, животная логика: лучшая защита — нападение.
— М-мужчина... — прозвучал её голос, дрожащий, но твёрдый в своей чудовищной решимости. — Как насчёт минета?
В ответ она услышала лишь невнятный, удивлённый возглас. Затем «маньяк» грубо взял её руки и приложил их к некоему ОБЪЕКТУ. Дрожащими пальцами, в полной темноте, она совершила необходимые манипуляции, расстегнув ширинку...
В общем, всё было сделано быстро, молча и с отчаянием, не оставляющим места для сомнений.
Теперь, когда непосредственная угроза, как ей казалось, миновала, в ней заговорила нервозность. —Дай закурить, что ли, гад... — выдохнула она, чувствуя, как подкашиваются ноги.
Молчаливый спутник протянул ей сигарету. В следующее мгновение в темноте щёлкнула зажигалка, и маленький огонёк осветил пространство перед ней.
И тут раздались два одновременных, пронзительных крика, в которых смешались ужас, стыд и абсолютное непонимание.
— Лена?! —Папа?!
Пламя зажигалки, дрогнув, выхватило из мрака знакомое, но осунувшееся за четыре месяца вахты лицо отца. Он смотрел на дочь с таким выражением, будто видел призрак.
— Лена, — его голос, сорванный простудой, дрожал от неподдельного ужаса. — Ты куришь?!?!
Занавес.
————————— Необходимые пояснения, без которых сюжет теряет логику:
Папа был вахтовиком и отсутствовал дома как раз те самые четыре месяца. Он приехал на день раньше, чтобы сделать сюрприз, и подхватил простуду, из-за которой его голос стал неузнаваемо хриплым. У Лены тоже была лёгкая простуда, и её голос слегка изменился. В лифте она сперва стояла спиной к отцу, голову её скрывал капюшон, да и за месяцы разлуки она заметно повзрослела и изменилась. Судьба, обладающая извращённым чувством юмора, свела их в самом неподходящем месте и в самых неподходящих обстоятельствах.
Вот такая история, где бытовые детали и случайности сложились в идеальный шторм из ужаса, стыда, абсурда и семейной драмы.
Дополнение: Лингвистический и исторический контекст термина «варяги-русь» Начало здесь: https://www.anekdot.ru/id/1550194/
1. Река Руса: Южнобалтийский ключ к загадке
Для понимания летописного термина «варяги-русь» недостаточно знать о племени варинов. Ключевую роль играет конкретная географическая привязка.
· Исторический факт: На территории Вагрии (земли варинов) существовала река с названием Руса (Rusa), упомянутая хронистом Гельмольдом из Босау. · Современное отождествление: Историки уверенно отождествляют эту реку с современной немецкой рекой Грабау (Grabau), верхнее течение которой называется Альбах (Aalbach). Она протекает в земле Шлезвиг-Гольштейн и впадает в Балтийское море в районе залива Травемюнде. · Логическая связка: Таким образом, в самом сердце земли варинов мы имеем не только этноним (варины), но и топоним (Руса). Это позволяет вывести гипотетическую, но чрезвычайно убедительную формулу: дружина, базировавшаяся в устье этой реки, могла получить двойное определение — «варины с реки Руса».
2. Эволюция термина и забвение его истоков
Именно из такой формулы и мог родиться летописный термин «варяги-русь».
· Конкретика IX века: Изначально это было название конкретной военно-торговой корпорации — союза варинов и их соседей (ободритов, лютичей, скандинавов), контролировавших район реки Руса. · Расширение значения: С течением времени, по мере того как выходцы из этого региона активно действовали на торговых путях, слово «варяг» (от «варин») стало нарицательным, профессионимом, обозначавшим любого наёмника или морехода с Южной Балтики. · Позиция летописца Нестора (XII век): К моменту написания «Повести временных лет» прошло около 250 лет с момента призвания Рюрика. Исходная, узкая географическая привязка термина «русь» к реке Руса была давно забыта. Для Нестора «русь» — это уже самоназвание его народа и государства. Сталкиваясь в древних документах или преданиях с устойчивым сочетанием «варяги-русь», он уже не понимал его первоначального смысла. Он знал, что «русь» и «варяги» как-то связаны, и сохранил эту связку, пытаясь вписать её в свою картину мира: мол, «русь» — это одно из варяжских племён.
3. Важное уточнение: Заимствование имён и культурный синтез
В критике гипотезы часто звучит контраргумент: имена первых князей — Олег (Хельги), Игорь (Ингварр), Ольга (Хельга) — имеют скандинавское происхождение. Однако этот факт не опровергает «ободритскую» версию, а лишь усложняет картину.
· Славянизированная знать Южной Балтики, находясь в теснейшем контакте со скандинавским миром, могла перенимать у него престижные имена и элементы культуры как символ статуса, ровно так же, как русская аристократия XVIII века перенимала французские имена и манеры. · Яркая аналогия: Имена Иван (от евр. Иоханан) и Мария (от евр. Мирьям) имеют неславянское, библейское происхождение. Но их массовое заимствование никак не свидетельствует о том, что иудеи правили Русью. Это говорит лишь о мощном культурном и религиозном влиянии. · Вывод: Наличие скандинавских имён у династии, вероятно, славянского происхождения, является не доказательством её скандинавской сути, а свидетельством сложного культурного синтеза в среде балтийской элиты IX-X веков, где славянские, скандинавские и финские элементы свободно смешивались.
Таким образом, дополнение данных о реке Руса и учёт механизмов культурных заимствований делает «ободритскую гипотезу» целостной, непротиворечивой и способной ответить на все ключевые критические вызовы.
1930-е годы. Вечер в уютной, пропахшей картошкой, махоркой и книгами коммунальной квартире. Девятилетний Витя, развалившись на потертом диване, листает учебник с портретами классиков. Его отец, Алексей Петрович, в расстёгнутой гимнастёрке, допивает вечерний чай.
— Папа, — Витя отрывается от книги, — а кем наша бабушка работает? —Экономистом, сынок, — не глядя, отвечает отец, разминая усталые плечи. Витя задумчиво смотрит на портрет сурового мужчины с пышной шевелюрой и бородой. —Как Карл Маркс? Алексей Петрович фыркает,ставит чашку с таким звоном, что та аж подпрыгивает, и поднимает вверх указующий перст, видный даже сквозь табачную дымку. —Ну ты сравнил! Она — Начальник экономического отдела! Маркс — теоретик, а бабушка — практик!
Дверь в аптеку отворилась с тихим звонком, впустив молодого человека лет двадцати пяти. Он имел вид предельно сосредоточенный, даже слегка растерянный, что сразу выдавало в нём не обычного посетителя, а человека, впервые всерьёз столкнувшегося с Великой и Ужасной Медициной на практике.
— Здравствуйте! — произнёс он, подойдя к стойке. — Скажите, вот если в горле першит, что лучше попринимать?
Фармацевт, женщина с усталыми, но опытными глазами, ответила, не отрываясь от раскладки: —Вам поможет «Гортавирин». Снимает першение за день.
— Спасибо, — молодой человек тут же достал блокнот и с серьёзным видом вывел: «Перш. → Гортав.».
— А если горло не просто першит, а уже болит? — продолжил он допрос.
— Тогда «Ангисептин-форте». Зелёные пастилки.
«Бол. → Ангисеп.», — заскрипела ручка. Молодой человек был упорен, как следователь, собирающий улики.
— А вот если насморк? — последовал новый выпад.
— «АнтиШмыг». Капли или спрей, — последовал автоматический, выверенный ответ.
— А если насморка нет, но запахов не чувствуешь? — уточнил юноша, вглядываясь в блокнот.
Фармацевт на секунду оторвалась от упаковок и с лёгким недоумением взглянула на него. —Это аносмия. «Нюхамин», капсулы, но лучше к врачу.
«Нет насм., нет зап. → Нюхам. (к врачу!!!)». Страницы заполнялись с пугающей скоростью.
— А если ухо заложено? — не унимался парень.
— «Ушнол» — капли. Желтый флакон.
Скрип-скрип... «Зал. ухо → Ушнол».
— А если ухо не заложено, а прямо болит? Стреляет? — в голосе посетителя зазвучали отчаянные нотки.
Терпение фармацевта, много лет впитывавшее жалобы на все мыслимые хвори, лопнуло. Она отложила коробку с ватой и, уперев руки в боки, изрекла с материнской, но непререкаемой строгостью: —Молодой человек! Вы бы к Лору сходили всё-таки! Зачем по аптекам симптомы выспрашивать!
Он сконфуженно захлопнул свой испещрённый записями блокнотик и поднял на неё виноватый взгляд. —Схожу, схожу... — пробормотал он, делая шаг к выходу. И уже почти у двери, обернувшись, добавил с трогательной и нелепой гордостью: —Я и есть Лор. Завтра — первый рабочий день.
Дверь за ним закрылась. В наступившей тишине аптеки фармацевт несколько секунд молча смотрела в пространство, а затем тихо, одними губами, прошептала: —Ну вот... Диплом-то получил, а лечить не научили. Храни Господь нас, пациентов...
Открытое письмо разработчикам голосового помощника «Алиса»
Тема: О системной проблеме в работе сервиса «Оживление фотографий»
Уважаемая команда разработчиков!
Пишет вам активный пользователь «Алисы». Хочу обратиться к вам с серьёзной обеспокоенностью, связанной с работой функции «Оживление фотографий». К сожалению, в её алгоритмах наблюдается системная проблема, которая не только ухудшает пользовательский опыт, но и вызывает глубокое недоумение и вопросы у граждан.
Суть проблемы заключается в том, что сервис излишне жёстко, и, на наш взгляд, неадекватно, трактует любой визуальный элемент, связанный с историей, патриотизмом и государственной символикой России. Приведу несколько примеров из личного опыта:
1. При попытке обработать архивное школьное фото, сделанное в актовом зале на фоне советского агитационного плаката о Дружбе народов (не содержащего военной тематики), сервис заблокировал операцию. 2. Сервис отказался обрабатывать снимок штендера для «Бессмертного полка» с фотографией моего дяди, погибшего в годы Великой Отечественной войны. На штендере, помимо его портрета в гражданской одежде, присутствовали красная Звезда и Георгиевская ленточка — официальные символы воинской доблести и памяти о Победе в России. 3. Была заблокирована обработка современного фото на фоне танка-памятника (на снимке были видны лишь фрагменты гусениц).
Уважаемые разработчики, подобные ситуации заставляют нас, пользователей, задаваться тяжёлыми вопросами. Получается, что алгоритмы, призванные сохранять наши семейные и исторические реликвии, напротив, препятствуют этому. Символы национальной памяти и гордости, почитаемые миллионами граждан, трактуются как нечто недопустимое.
Просим вас дать официальные разъяснения по этому поводу и, что важнее, пересмотреть и скорректировать политику модерации сервиса «Оживление фотографий». Память о предках, уважение к истории и государственной символике своей страны — это не то, что должно попадать под искусственные и необъяснимые ограничения.
Мы верим, что «Алиса» — это технология, созданная для людей, живущих в России и разделяющих её ценности. Надеемся на ваше понимание и скорейшее решение данной проблемы.
С уважением и надеждой на диалог, Пользователь«Алисы», Вовочка059
Несбывшаяся угроза, или Один в поле не воин, но Старший сисадмин
В начале десятых, в эпоху, когда допофисы банков ещё пахли свежим ремонтом и несбывшимися амбициями, служил я в одном таком Храме финансов Старшим сисадмином. Титул звучал гордо, как звание генерала в карликовой армии. Подчинённых у меня не было, так что был я сам себе и генералом, и рядовым, и знаменосцем. Но в тайне душа моя пела арии от того, что в трудовой книжке значилось это сладкое словосочетание — «Старший».
Царил я в своём серверном царстве, среди мигающих лампочек и гула вентиляторов, и был в целом доволен жизнью. Пока однажды в мой цифровой рай не впорхнула она — менеджер лет двадцати пяти, олицетворение деловой целеустремлённости с обаятельной улыбкой. Мне же в ту пору было лет на пятнадцать больше, и я уже знал, что за обаятельной улыбкой часто скрывается желание обойти регламент.
Суть её просьбы была проста: установить программу, которая по её скромной должности и юному стажу была ей пока что не положена. Но дело было не в просьбе, а в способе её подачи. Улучив момент в оперзале, когда клиентов не было, а коллеги-девушки занимались своими делами, она, одарив меня своим самым сокрушительным взглядом, изрекла:
— Александр, я ведь с вас не слезу!
Она произнесла это с такой лёгкостью, с такой игривой улыбкой, прекрасно осознавая всю двусмысленность сказанного. Фраза повисла в воздухе, смешавшись с ароматом утреннего кофе и запахом оргтехники. Краем глаза я заметил, что уши у соседних операционисток повернулись в нашу сторону, и как будто даже заострились. Я, как и положено Старшему сисадмину, отвечающему за моральный климат в цифровом хозяйстве, опешил. Вместо того чтобы парировать, я погрузился в скучное объяснение про должностные инструкции, регламенты и временные рамки. Короче, отступил по всем фронтам, прикрывшись ширмой корпоративного кодекса.
А надо было… А надо было ответить в стиле истинного мастера словесного айкидо, обратив её же энергию против неё самой. Эх, владел бы я тогда этими приёмами!
Идеальный ответ, который родился в моей голове спустя годы, должен был быть таким:
— То есть, ты предпочитаешь сверху, в позе Наездницы? — спросил бы я с задумчивым видом. — Заманчивое предложение, не спорю… А ты как предпочитаешь — лицом ко мне или спиной? Когда приступим? Может, прямо во время перерыва попробуем? У меня на складе есть укромное местечко, между серверными стойками…
Но нет. Судьба распорядилась иначе. Я лишь смущённо хмыкнул, перевёл всё в шутку и ретировался в своё царство проводов и серверов. Царство, где царит порядок, где всё по инструкции, и где единственное, что с тебя слезает без лишних слов — это пыль с системного блока после плановой чистки.
Так и осталась эта история несбывшейся победой, напоминая, что иногда самый сложный баг в системе — это собственная неготовность парировать удар в самый неожиданный момент. Но зато моральные устои допофа остались непоколеблены. И это, как ни крути, тоже победа.
БЛАГОСЛОВЕНИЕ ЗВЕРИНЦА, ИЛИ РЕКВИЕМ ПО ЗАПАДНОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
Фельетон
Если вам кажется, что за окном XXI век, вы просто не были на днях в Нью-Йорке. Там, в священных стенах собора Святого Иоанна Божественного, время решило развернуться вспять и застыло где-то между Всемирным потопом и карнавалом в Рио-де-Жанейро. Произошло событие, которое с предельной ясностью демонстрирует, куда катится некогда великая западная цивилизация.
Представьте себе: под величественными сводами, где когда-то звучали молитвы о спасении душ, сегодня раздавалось довольное ржание, мычание и повелительное «Кис-кис-кис!». Да, вы не ослышались. В рамках празднования Дня святого Франциска Ассизского – апостола нищеты и смирения – по храму дефилировали верблюды, лошади и прочие «пернатые и хвостатые».
Картина маслом, достойная кисти Босха: почтенные прихожане, которые ещё вчера, возможно, молились о стабильности на бирже, сегодня с благоговением толпятся вокруг пони, ожидая, когда же священник окропит его святой водой. Рядом дама в шляпке стоимостью с бюджет небольшого африканского государства тянет к алтарю на шлейке котика, явно желая ему не столько царствия небесного, сколько удачного стула в новом дизайнерском лотке. «Не психуй, Барсик, это тебя благословляют!»...
«Смешались в кучу кони, люди...» – писал классик. Он и представить не мог, насколько пророческой окажется эта строка. Лошадь, благословлённая в соборе, – это уже не просто лошадь. Это полноправный член общества с духовными запросами. Верблюд, получивший свою порцию благодати, – теперь не вьючное животное, а личность, чьи права защищает «Амнести Интернешнл».
Где-то там, за океаном, принимаются законы, от которых у наших дедов встали бы дыбом седые волосы. Где-то там школы упраздняют понятие «мальчик» и «девочка». Где-то там всерьёз рассуждают о правах искусственного интеллекта. А кульминацией этого великого похода за «прогрессом» становится то, что цивилизация, построившая атомные реакторы и полетевшая к Луне, теперь с благоговением водит хорьков в храм, чтобы те тоже не чувствовали себя ущемлёнными.
Ирония судьбы заключается в том, что святой Франциск, призывавший к отказу от земных благ и смирению, стал невольным покровителем самого оголтелого и странного вида потребления – потребления духовных услуг для домашних питомцев.
Что ж, каждый выбирает по себе. Мы же, глядя на это ярмарку тщеславия в церковных стенах, можем лишь с тихой грустью констатировать: да, нравы падают. Но не где-то абстрактно, а вполне конкретно – в соборе Святого Иоанна Божественного, где отныне вместе с фимиамом веры в воздухе стойко витает аромат конюшни и кошачьего корма.
И как-то само собой напрашивается вывод: когда у нации заканчиваются великие цели и общая идея, она начинает благословлять хомячков. Лишь бы не решать настоящие проблемы. Лишь бы не каяться в настоящих грехах.
Тема взята в https://t.me/OlesiaLoseva и литературно обработана.
Глубоко в сердце Германии, там, где холмы подпирают небо, а вековые дубы шепчутся с ветром, стоял опрятный, крепкий дом. Дом – полная чаша, пахнущий воском для мебели, старыми книгами и сладким яблочным штруделем. Хранителем этого мира был восьмидесятилетний Карл. Он подолгу сидел у камина, в своём кресле с высокой спинкой, и его морщинистое лицо, похожее на старую карту, было бесстрастно. Он наблюдал, как танцуют языки пламени, и в их трепетном свете, казалось, можно разглядеть тени прошлого.
Однажды на пороге возник его внук, тридцатилетний Герхард, с лицом, озарённым новостями с экрана смартфона. –Дедуля, ты слышал? – почти выдохнул он, полный значимости момента. – Мы поставляем этим смелым украинцам наши «Панцерхаубицы»! Лучшие в мире гаубицы! Теперь русским не позавидуешь! Ну, скажи, это же хорошая новость?
Карл медленно перевёл на внука свой спокойный, чуть замутнённый временем взгляд. –Хорошая, внучок, – голос его был похож на скрип старого дерева. – Главное, чтобы не дошло до супа...
Герхард слегка опешил. «Суп?» – мелькнуло у него в голове. Дед, видимо, отвлёкся, задумался о своём, о деревенском. Юноша пожал плечами и удалился, унося с собой пылкую уверенность в правильности выбранного миром курса.
Прошёл год. Огонь в камине Карла потрескивал с прежней неспешностью. И вновь на пороге появился Герхард, на этот раз с триумфом в глазах. –Дедушка! Теперь всё серьёзно! Наши «Леопарды» поедут на восток! Эти стальные кошки разорвут любую оборону. Русским точно не поздоровится! Скажи, это ведь прекрасная новость?
Карл, не меняя выражения лица, покачал головой, глядя в огонь. –Прекрасная, внучок. Главное, чтобы не дошло до супа...
Герхард снова услышал это странное упоминание. В голове зашевелилось лёгкое раздражение. «Что за суп? Может, врач новую диету прописал? Или таблетки путает?» Он махнул рукой, списав всё на старческие чудачества, и снова ушёл, полный веры в мощь немецкой стали.
Прошёл ещё один год. Герхард влетел в дом, как ураган. –Дед, привет! Ты в курсе? Это же полный разгром! Мы отправляем им ракеты! Дальнобойные! Всё, через три месяца русские точно сдадутся! Ну скажи же, это же просто отличная новость?
Карл оторвал взгляд от пламени и уставился на внука. В его глазах вспыхнул огонёк, более яркий и жаркий, чем в камине. –Новость – супер! – неожиданно громко и чётко произнёс он. – Главное, чтобы до супа не дошло...
Терпение Герхарда лопнуло. –Дедушка! – воскликнул он. – В третий раз уже слышу от тебя про эту похлёбку! До какого, в конце концов, супа?!
Старик медленно поднялся с кресла. Его фигура, казалось, выросла и заполнила собой всю комнату. –До бесплатного, Герхард, – прозвучало как удар молота. – Ты думал, я совсем в маразм впал, как тот твой Байден? – Он презрительно хмыкнул. – Русского медведя, внучек, лучше не дразнить. А именно этим сейчас и занимаются наши бараны-правители.
Карл сделал паузу, давая словам просочиться в сознание внука. –И русские вполне могут снова оказаться здесь. На своих танках. Но русские – они добрые, – в его голосе вдруг послышалась странная, горькая усмешка. – Они сразу начинают раздавать гражданским бесплатную еду. Из полевых кухонь. Горячую. Так что пусть наши бараны тешатся, играют в свою большую политику.
Он подошёл к окну и посмотрел на ухоженную улицу, на мир, который казался таким незыблемым. –Главное, мать-перемать, – прошептал он, с силой стукнув костяшками пальцев по подоконнику, – ЧТОБЫ НЕ ДОШЛО ДО СУПА!
И в наступившей тишине Герхарду вдруг почудился далёкий, навязчивый запах дыма и чего-то вареного, запах, который шёл не из кухни, а прямиком из страниц учебников истории, которые он когда-то давно, в беспечной юности, так и не удосужился как следует прочесть.
История Василия Витальевича Шульгина — это один из самых удивительных и парадоксальных сюжетов XX века, настоящий роман длиною в жизнь. Василий Витальевич Шульгин (1878—1976)
Это человек, который прожил почти 100 лет и стал живым свидетелем крушения империи, Гражданской войны, двух мировых войн, сталинских лагерей и хрущёвской оттепели.
Монархист, принявший отречение: Парадокс 1917 года
Шульгин был не просто монархистом, а одним из лидеров правых в Государственной думе, ярым русским националистом, убеждённым, что только сильная самодержавная власть может удержать "тюрьму народов" от распада.
2 марта 1917 года он в составе думской делегации (вместе с А.И. Гучковым) отправился в Псков к Николаю II. Его мотивы были таковы:
1. Спасти монархию: Он и его соратники считали, что Николай II, с его репутацией "слабого правителя", своими руками губит и страну, и саму идею самодержавия. Армия разлагалась, власть в столице была утеряна. 2. Сохранить династию: План был в том, чтобы убедить Николая отречься в пользу сына Алексея при регентстве брата, Михаила Александровича. Это, по их мнению, могло бы успокоить страну и остановить революцию, сохранив правящую династию Романовых.
Однако Николай II отрёкся и за себя, и за сына, передав престол Михаилу. А на следующий день, 3 марта, Шульгин присутствовал при отказе Великого князя Михаила Александровича от восприятия верховной власти до решения Учредительного собрания. Шульгин был одним из тех, кто уговаривал Михаила отречься, понимая, что тот не удержит власть и будет немедленно свергнут, что окончательно дискредитирует монархию.
Таким образом, монархист Шульгин стал могильщиком монархии, руководствуясь государственническими соображениями. Позже он назовёт этот день "актом всенародного покаяния" в грехе цареубийства, который не был услышан.
Долгий путь: От Гражданской войны до ГУЛАГа
· Гражданская война: Шульгин сражался в Белой армии, был одним из идеологов белого движения. После поражения эмигрировал. · Операция "Трест": В 1920-е годы он стал жертвой знаменитой операции ОГПУ "Трест", когда его тайно вывезли в СССР, чтобы скомпрометировать белоэмигрантские круги. Затем ему специально дали возможность выехать. Позже он опишет "монархическое подполье" в книге "Три столицы". А затем ОГПУ объявит на весь мир, что "Трест"- это разработка советских спецслужб. · Арест и лагеря: В 1944 году советские войска заняли Югославию, где он жил. В 1945-м Шульгин был арестован СМЕРШем, осуждён на 25 лет по ст. 58-4 (помощь международной буржуазии) и 58-11 (участие в антисоветской организации). Он прошёл Владимирскую тюрьму и лагеря. · Освобождение и реабилитация: Он был досрочно освобождён в 1956 году в рамках хрущёвской оттепели и в 1958-м — реабилитирован. Ему было уже 78 лет. Он поселился во Владимире.
"Перед судом истории" (1965): Последняя битва монархиста
В 1962 году режиссёр Фридрих Эрмлер приступил к съёмкам уникального документального фильма. Идея была гениальной и рискованной: свести в диалоге двух главных антагонистов 1917 года — большевика (его роль играл историк-актёр) и настоящего монархиста-черносотенца, каким был Шульгин.
Что показал этот диалог?
Шульгин, будучи гостем и почти пленником советского государства, на съёмках вёл себя как непокорённый противник. Он:
· Блестяще держал удар: Несмотря на почтенный возраст (84 года!), он был остроумен, язвителен и демонстрировал феноменальную память. Он не каялся и не отрекался от своих взглядов. · Продемонстрировал "советский патриотизм": Он заявил, что поддерживает СССР как сильное государство, отстоявшее единство России в её имперских границах. Для него, государственника, это было крайне важно. Он видел в советских лидерах наследников дела собирания русских земель. · Остался монархистом в душе: Сквозь все его реплики проглядывала неизменная убеждённость в том, что монархия — это органичный для России строй. Он вёл диалог не как побеждённый, а как равный, представитель другой, но не сломленной исторической силы.
Фильм "Перед судом истории" стал сенсацией. Власти были в шоке: они ожидали показать жалкого старика, кающегося в грехах перед историей, а получили мощный манифест несгибаемой личности. Фильм положили на полку, и широкий зритель увидел его только во времена перестройки.
Вывод:
Судьба Шульгина — это история человека, для которого идеи и принципы были выше личной судьбы. Он стал живым мостом между Российской империей и Советским Союзом, символом той сложной, трагической и неразрывной связи, которая навсегда соединила две эпохи в истории одной страны. Его диалог с советской властью так и остался незавершённым, как и главный вопрос русской истории: что есть Россия — наследница империи или проект строительства нового мира?
В скульптурной мастерской Мухинского училища пахло сырой глиной, гипсом и вечной творческой мукой. Воздух, густой от пыли и сосредоточенности, вдруг зазвенел от тихого, но чёткого голоса доцента Лазаря Максовича.
— Так, что это у нас тут? — он медленно обошёл вращающуюся подставку, на которой красовалась небольшая, около полуметра высотой, статуя обнажённого юноши.
Маша, затаив дыхание, ждала. Она вложила в этого «Аполлона» душу, два килограмма лучшей глины и три бессонные ночи.
— Аполлон, — выдохнула она, гордо выпрямив спину.
Лазарь Максович, сухонький мужчина с седыми вихрами и пронзительными глазами, скрытыми за очками в толстой оправе, молча крутил в пальцах вечно дымящуюся папиросу. Он сделал последнюю затяжку, бросил окурок в банку из-под гуталина, служившую пепельницей, и приблизился к скульптуре вплотную.
— Неплохо, — процедил он, рассматривая проработку мышц спины. — Очень даже недурно… Пластика чувствуется. Динамика.
Маша расцвела. Похвала от Лазаря Максовича стоила больше, чем диплом с отличием.
Он перешёл к лицу. — Черты… благородные. Античный идеал.
И тут его взгляд, скользнув вниз по торсу, внезапно замер. Застыл в одной точке с такой концентрацией, будто он обнаружил на безупречном теле древнего бога клеща. Брови Лазаря Максовича поползли вверх, к седым вихрам. Он снял очки, протёр их носовым платком, снова надел и, обернувшись к Маше, уставился на неё с немым вопросом.
— Мария, — голос его прозвучал как-то уж слишком мягко. — А кто у нас Аполлон?
Маша насторожилась. Вопрос показался ей подозрительно простым. —Древнегреческий бог, Лазарь Максович. Покровитель искусств.
— Вот! — Голос доцента внезапно взметнулся до раскатистого баритона, а его указательный палец взмыл к потолку, указующий перст пророка, узревшего истину. — Греческий! Эллин! Воспитанник строгих спартанских нравов и олимпийских идеалов!
Он сделал паузу, давая словам достигнуть самого дальнего угла мастерской, где уже замерли с стуками и резцами другие студенты.
— Почему же он у вас, — Лазарь Максович понизил голос до конспиративного шёпота, но так, что его было слышно даже в коридоре, — еврей?
В мастерской наступила гробовая тишина, которую на третьей секунде пронзил чей-то сдавленный смешок. Ещё мгновение — и скульптурная мастерская взорвалась хохотом. Смеялись все: и парень у мольберта, вечно рисовавший кубы и шары, и две девушки, корпевшие над керамическими вазами, и даже суровый бородатый мужчина, резавший по дереву макет «Рабочего и колхозницы».
Маша стояла, как статуя, которую только что высекли из самого алого мрамора. Её щёки пылали таким жаром, что, казалось, могли обжечь глину её несчастного Аполлона. Она с ужасом посмотрела на своё творение и вдруг, наконец, поняла. Поняла, в чём заключался досадный анатомический просчёт, превративший бога с Олимпа в молодого человека, явно готовящегося к бар-мицве.
Лазарь Максович, довольный педагогическим эффектом, снова подошёл к скульптуре. Он достал из кармана кителя небольшой стек и с деловым видом протянул его Маше.
— Ну что ж, Мария, — сказал он уже совершенно спокойно, с лёгкой, почти отеческой улыбкой. — Не ошибается тот, кто ничего не делает. Ваш Аполлон, безусловно, талантлив. Но сейчас ему требуется небольшая… реконструкция. Приведите его, так сказать, в соответствие с культурно-историческим каноном. И чтобы я больше никогда не видел, чтобы у греческого бога был… — он снова понизил голос, — брис.
Он повернулся и пошёл к своему столу, оставив Машу наедине с её уникальным, интернациональным божеством. А в мастерской ещё долго стоял счастливый, заразительный смех, пахнущий глиной, гипсом и молодостью.
«Щенок, которого не было, или Как Додик рыбачил без удочки»
В уютной гостиной, пахнущей штруделем и тревогой, восемнадцатилетняя Сара уткнулась мокрым лицом в диванную подушку. Её мама, Роза, стояла посреди комнаты с лицом, на котором гнев и материнская жалость вели ожесточённую войну.
— Сара, доченька, — начала Роза, стараясь говорить спокойно, но каждый слог звенел, как натянутая струна. — Ну зачем? Зачем ты пошла к этому… Додику?
Роза зажмурилась, мысленно перебирая в уме все известные ей породы собак и параллельно составляя список того, что бы она сделала с этим Додиком.
— И дальше? — выдавила она, чувствуя, как по спине бегут мурашки.
— Только, говорит, у щенка зубки режутся… — продолжила Сара, всхлипывая. — Он всё кусает. Поэтому вам, Сарочка, колготки лучше снять… Чтобы не испортил.
Роза беззвучно пошевелила губами, мысленно добавляя в список для Додика пункт «пожизненная каторга по стирке колготок».
— И? — прозвучал следующий вопрос, уже более металлическим тоном.
— И жакетик, говорит, тоже снимите… Чтобы щенок не порвал. И блузку… И юбочку… — голос Сары окончательно перешёл в стадию тихого отчаяния.
В воздухе повисла тягостная пауза. Роза представила эту сцену: её дочь, послушно раздевающаяся под предлогом спасения гардероба от несуществующего щенка. Это был шедевр абсурда.
— И что? — спросила она, уже зная ответ.
— А когда выяснилось, что щенка вовсе нет… — Сара разрыдалась с новой силой. — Было уже поз-з-здно…
В этот момент в комнату вошёл папа Марк, услышав шум. Увидев плачущую дочь и жену с лицом древнегреческой трагической маски, он спросил: —Что случилось?
Роза повернулась к нему и произнесла с ледяным спокойствием: — Нашу дочь обманул аферист, использующий в своих схемах несуществующих щенков. Теперь я пойду и объясню этому Додику, что такое настоящий укус. И для этого мне не нужно снимать колготки.
Мораль этой истории проста: девушки, если вам предлагают посмотреть на щенка, но при этом настойчиво советуют раздеться — бегите. Бегите, не оглядываясь. Или хотя бы потребуйте предъявить щенка до того, как снять перчатки.
P.S. Говорят, Додик до сих пор ищет того щенка. Но уже в полицейском участке, куда его привела Роза с криком: «Вот он, гражданин начальник! Тот самый кинолог-мошенник!». А Сара завела себе настоящего щенка. Того, который действительно грызёт всё подряд. Но хотя бы существует.
Рюрик-Рарог: Князь с Южной Балтики. Научный разбор гипотез Ломоносова и Задорнова Введение: Предание и Научный Поиск
Летописный рассказ о призвании варягов в 862 году на княжение в Ладогу, изложенный в «Повести временных лет», столетия является краеугольным камнем русской историографии и источником ожесточённых споров. В центре этих дискуссий — вопрос об этническом происхождении князя Рюрика и его дружины. В противовес классическому норманнизму, выводящему Рюрика из Скандинавии, существует мощное интеллектуальное течение, связывающее его с западнославянским миром Южной Балтики. Ярчайшими выразителями этой «южнобалтийской» гипотезы в разное время были Михаил Ломоносов и Михаил Задорнов. Данное исследование ставит целью провести сравнительный анализ их версий, выявив сильные и слабые стороны каждой.
--- Гипотеза Михаила Ломоносова: Прусская Версия
Суть гипотезы: Отвергая скандинавское происхождение варяжской руси, Ломоносов, опираясь на западные хроники и собственные лингвистические изыскания, утверждал, что Рюрик был выходцем из Пруссии. Он отождествлял пруссов (балтское племя) с поруссиями-славянами, считая, что название «Пруссия» содержит корень «рус».
Аргументация «За»:
1. Летописный намёк: Ломоносов интерпретировал фразу «идоша за море к варягом, к руси» как указание на южное побережье Балтики, противоположное Скандинавии. 2. Лингвистические параллели: Он видел сходство в названиях прусских городов (например, Трусо) и именах братьев Рюрика (Трувор). 3. Политико-идеологический контекст: Для Ломоносова, ученого-патриота, было принципиально важным доказать автохтонное славянское происхождение государственности, дабы опровергнуть построения немецких историков о «неспособности» славян к самоуправлению.
Критика и аргументы «Против»:
1. Этническая путаница: Главная слабость версии. Пруссы IX века были не славянами, а балтами. Их язык относился к балтской группе и был близок к древне- литовскому. Но, с другой стороны, в те времена славяно- балтийского единства славяне могли понимать пруссов, хотя языки и отличались. Это можно сравнить с современным разговором русского и серба. 2. Отсутствие прямых свидетельств: Нет ни в русских, ни в западных хрониках указаний на миграцию знатного прусского рода в Приильменье в середине IX века. 3. Слабость лингвистики: Предложенные Ломоносовым этимологические связи (Пруссия-Русь, Трусо-Трувор) современной наукой считаются натянутыми и несистемными.
--- Гипотеза Михаила Задорнова: Ободритский Князь Рарог
Суть гипотезы: Михаил Задорнов, опираясь на работы ряда современных археологов и историков (А.Г. Кузьмина, В.В. Фомина), предложил более детализированную и аргументированную версию. Согласно ей, Рюрик — это Рарог, князь из славянского племенного союза ободритов (бодричей), сын князя Годслава (Годлиба), убитого датчанами в 808 году.
Аргументация «За»:
1. Историчность Годслава: Князь Годслав — фигура документально подтверждённая. Его гибель в захваченном датчанами городе Рерик описана в Франкских анналах. Это создает безупречную историческую канву: сын убитого князя, лишённый престола, ищет новое место для себя и своей дружины. 2. Лингвистический ключ — «Рарог»: Имя Рюрик (Hrørekr) убедительно связывается со славянским словом «Рарог» — сокол-чеглок, а также огненный дух. Сокол был родовым тотемом ободритской княжеской династии. Это один из сильнейших аргументов в пользу славянского происхождения. 3. Культурный контекст: Задорнов и его сторонники подчёркивают, что южнобалтийские славяне (ободриты, варины) были мореходами и воинами, ничуть не уступавшими викингам. Их дружины были полиэтничными, включая и славян, и скандинавов, что объясняет смешение культурных элементов в археологических находках. 4. Геополитическая логика: Призвание князя с близкой и родственной Южной Балтики выглядит для словен и кривичей более логичным, чем обращение к далёким и чуждым скандинавам.
Критика и аргументы «Против»:
1. Отсутствие прямого доказательства: Как и в случае с Ломоносовым, нет ни одного источника, прямо называющего летописного Рюрика сыном Годслава. Вся конструкция является остроумной и логичной, но остаётся реконструкцией. 2. Проблема «братьев»: Версия о том, что Синеус и Трувор — не люди, а искажённые слова «свой род» (sine hus) и «верная дружина» (thru varing), — это заимствование из арсенала норманистов. Она остаётся крайне спорной лингвистической гипотезой. 3. Археологический вызов: Ранние слои Старой Ладоги и других ключевых центров демонстрируют мощный пласт скандинавских артефактов. Сторонникам гипотезы приходится доказывать, что эти находки могли принадлежать не скандинавам, а онемеченной или оскандинавленной славянской знати, что усложняет модель.
--- Ключевые дополнения, усиливающие гипотезу
1. Город Рерик: Разрушенная столица
· Что это было? Рерик (лат. Reric) был не просто поселением, а крупнейшим международным торговым центром (эмпорием) ободритов, их главными «экономическими воротами». Археологически он отождествляется с городищем у современного Гросс-Штрёмкендорфа (Германия). · Трагедия 808 года: Датский король Гудфред, стремясь уничтожить торгового конкурента и ослабить ободритов, захватил и полностью разрушил Рерик. При этом был убит князь Годслав. · Стратегический удар: Датчане насильственно переселили купцов из Рерика в свой торговый центр Хедебю. Это был не просто набег, а целенаправленное уничтожение экономической мощи ободритского союза. · Связь с Рюриком: Разрушение Рерика и гибель Годслава создают идеальную историческую предпосылку для версии Задорнова: сын убитого князя, Рарог (Рюрик), был лишён наследства и вынужден искать новое «место под солнцем» для себя и своей дружины, что могло привести его в Ладогу.
2. Лингвистический анализ: Рерик vs. Рёрик/Рарог
· Топоним «Рерик»: Его происхождение спорно. Наиболее убедительная версия возводит его к старославянскому корню rěr- / rar-, связанному с соколом-рарогом. Таким образом, город мог называться «Соколиный». · Имя «Рюрик»: Скандинавское имя HrørekR («Славный Властитель») в западнославянской среде могло быть переосмыслено через народную этимологию и звучать как «Рарог». · Символическое единство: Фонетическое сходство между названием города Рерик и именем/прозвищем князя Рарог не могло быть случайным для современников. Это создавало мощную сакральную связь: «Князь-Сокол правит в городе Сокола». Гибель города с таким именем стала личной трагедией для князя с таким именем.
3. Опровержение «Руслагенской» версии
· Геологический факт: Регион Руслаген в Восточной Швеции в IX веке в значительной степени находился под водой из-за постгляциального подъема суши. Крупные поселения, способные быть «метрополией» для экспансии, сформировались там лишь к XII-XIII векам. · Исторический анахронизм: Таким образом, версия о приходе Рюрика из Руслагена является научно несостоятельной. Это проецирование более поздних реалий на эпоху IX века.
4. Имена «Синеус» и «Трувор»: возможные славянские версии
· «Синеус»: от «Синие Усы». Вместо спорной скандинавской гипотезы о sine hus («свой род»), имя Синеус может иметь прямую славянскую этимологию. Это прозвище могло быть буквальным описанием внешности (например, усы, темневшие от чего-либо) или, что более вероятно, символическим. В древности «синий» (в значении «тёмный», «сивый») мог указывать на зрелость, опыт, а усы — на воинскую доблесть. Такое прозвище — Синеус — вполне органично для славянского воина-дружинника. · «Трувор»: от «Твердый в Слове». Имя Трувор также находит убедительное объяснение в рамках славянской лексики. Оно может быть образовано от двух основ: 1. «Тру-» — от праславянского корня trudъ («труд», «усилие»). 2. «-вор» — от общеславянского корня voriti («говорить»), того же, что и в словах врать (изначально – «говорить»), врач (върач- «заклинатель», «тот, кто заговаривает болезнь») и ворчать. Таким образом, значение имени Трувор могло быть «Трудноглаголивый» или «Твердый в речах» — то есть, человек, чьё слово весомо, даётся с трудом и неоспоримо. Это прекрасная характеристика для уважаемого воина, старейшины или судьи, идеально вписывающаяся в систему славянских двухосновных имён (ср. Добровор, Ворислав, Лютовор). Вывод: Имена братьев Рюрика, считавшиеся долгое время исключительно скандинавскими, имеют полноправные и семантически богатые славянские этимологии, что укрепляет гипотезу об их западнославянском происхождении. --- Общее ЗА и ПРОТИВ южнобалтийской гипотезы в целом
Сводные аргументы ЗА:
1. Летописная логика: Варяги-русь в ПВЛ чётко отделены от шведов, норвежцев, англов и готов. 2. Лингвистика: Имя «Рюрик» имеет убедительную славянскую параллель «Рарог». 3. Исторический контекст: Наличие мощных славянских княжеств на Балтике (ободриты) с развитой дружинной культурой. Трагическая и документально подтверждённая история Рерика и князя Годслава создаёт идеальную канву для биографии Рюрика. 4. Политическая целесообразность: Призвание родственного по языку и культуре князя более вероятно. 5. Геологическое опровержение альтернативной версии о Руслагене.
Сводные аргументы ПРОТИВ:
1. Отсутствие бесспорного аргумента: Нет решающего документального свидетельства, прямо связывающего Рюрика и Годслава. 2. Археология: Преобладание скандинавских находок на ранних этапах требует сложных объяснений в рамках этой гипотезы. 3. Имена последующих князей: Имена Олег, Игорь, Ольга имеют прозрачные скандинавские параллели, что заставляет сторонников гипотезы говорить о быстрой ассимиляции или о том, что это тоже славянские имена (что менее убедительно). С другой стороны, имена могли быть заимствованы славянами. Например, такие, казалось бы, традиционно русские имена, как Иван и Марья имеют еврейское происхождение. Это, впрочем, не означает, что иудеи в своё время правили в Приильменье. Заключение
Гипотезы Ломоносова и Задорнова представляют собой не альтернативные, а эволюционирующие стадии одной научной парадигмы, направленной на поиск славянских корней русской государственности.
· Версия Ломоносова была прорывом для своего времени, но её конкретика устарела. · Версия Задорнова является её современным, более изощрённым и аргументированным продолжением, подкреплённым данными археологии (Рерик) и лингвистики (Рарог).
Не будучи общепризнанной в академической науке, «ободритская гипотеза» остается полноправной и плодотворной научной альтернативой. Она не столько доказывает, кем был Рюрик, сколько доказывает саму возможность его славянского происхождения, разрушая устаревшие стереотипы. Она заставляет по-новому взглянуть на Балтику IX века не как на «мир викингов и их жертв», а как на арену взаимодействия равных сил, среди которых западнославянские дружины играли одну из ключевых ролей.
«Советники из потустороннего мира, или Бельведерские откровения»
2025 год. Варшава. Бельведерский дворец — место, где история не просто хранится в архивах, а вальяжно разгуливает по коридорам в виде дымчатого призрака с усами. Именно здесь, как сообщили мировые СМИ, происходит нечто, от чего у учёных-парапсихолов волосы встают дыбом, а у политологов выпадают последние остатки здравого смысла. Президент Польши Кароль Навроцкий публично заявил, что регулярно общается с призраком Юзефа Пилсудского.
И нет, это не сценарий для польской версии «Охотников за привидениями»! Это новая реальность, где вопросы государственной важности решаются в диалоге с тем, кто последний раз дышал воздухом в 1935-м.
— Пан маршал советует мне усилить давление на Брюссель, — с придыханием рассказывает Навроцкий журналистам. — А ещё он против цифрового злотого. Говорит, что монета должна звенеть, а не пищать!
Сложно сказать, что поражает больше: сам факт этих спиритических сеансов или то, что их участник — человек, отвечающий за псевдо- ядерный чемоданчик (который, надо полагать, призрак тоже одобряет, ведь в его времена чемоданчиков не было, были сабли).
Как проходят эти встречи? По словам президента, Пилсудский является ровно в полночь, проплывает сквозь стену и усаживается в кресло, которое… не проваливается. Видимо, призраки маршалов обладают не только стратегическим гением, но и тактом. Беседы длятся часами. Темы — от санкций против России до того, почему в столовой дворца перестали готовить свежие плацки.
Реакция общества:
· Оппозиция требует провести экзорцизм за государственный счёт. · Журнал «Wprost» публикует сенсацию: «Пилсудский против Tiktok! Маршал требует запретить топы и мини-юбки!». · Простые поляки делятся на два лагеря: одни верят, что это божий знак, другие — что Навроцкий перебрал с настойкой из бузины.
А что Евросоюз? В Брюсселе уже готовят резолюцию «О признании призраков субъектами международного права». Немцы завидуют: «У нас канцлер общается только с Меркель по Zoom, а у них — прямой эфир с историей!».
Что же дальше? Если верить Навроцкому, Пилсудский недоволен современной модой на кроп-топы и советует вернуть униформу Легионов. А ещё — объявить войну антипольским санкциям и… призракам Западной Пруссии. Кажется, в Польше начинается эпоха «межпризрачной дипломатии».
И пока мир ломает голову над тем, как учитывать мнение покойного маршала в голосовании по сельхозпошлинам, в Бельведере кипит работа. Говорят, Навроцкий уже заказал для призрака личный смартфон — чтобы тот мог твитить советы прямо из загробного мира.
Вот так и живём. Одни строят будущее, другие — консультируются с прошлым. И если вы думаете, что это предел, то ошибаетесь. Ходят слухи, что следующий на очереди — призрак Коперника. И он категорически против геоцентрической модели ЕС, где в центре всё ещё Берлин.
«Банковский роман без романа, или История с прозрачным подтекстом»
В допофисе банка, где царили строгие костюмы, гул принтеров и запах свежего кофе, работала Сусанна. Татары, как известно, любят вычурные имена, и её имя звучало как музыка — Сусанна. Ей было лет 25, мне — на пятнадцать больше. Я — старший сисадмин, она — главный специалист по кредитованию малого бизнеса. И она была очень красива.
Немного не в моём вкусе, конечно — я славянин, а она была девушкой восточного типа, смуглой, с глазами, как угли, и волосами, тёмными, как ночь. Но красота — вещь универсальная. Она до боли напоминала известную латиноамериканскую певицу — и даже поставила её фото на заставку рабочего компьютера. Я, конечно, говорил, что это певица похожа на неё. Чтобы польстить. И это срабатывало.
Я был увлечён Сусанной. Но всё это витало в области флирта — лёгкого, необязательного, как летний ветер. Я был женат, у неё был бойфренд. Мы дружили: я рассказывал анекдоты, она смеялась; она училась дистанционно, а я помогал с учёбой, когда она просила. Всё было в рамках корпоративной этики. До того дня.
Мы отмечали какое-то событие. Сидели за круглым столом вчетвером: Сусанна — напротив, глаза в глаза, слева — кассирша Алёна (лет на пять старше меня), справа — ещё кто-то из девушек- не запомнил. И не мудрено. Потому что Сусанна была в белой корпоративной футболке с логотипом банка. И под футболкой не было НИЧЕГО.
Её грудь — «мой любимый размер», как сказал бы Иа-Иа — была идеальной. Два упрямых пупырышка нахально проступали сквозь белую ткань, а соски просвечивали так откровенно, что я, мужчина опытный, повидавший в жизни всякое, почувствовал себя подростком на первом свидании. Я старался не пялиться, отводил взгляд, но он снова и снова возвращался к этим двум холмикам, будто загипнотизированный.
Сусанна с невозмутимым видом пила чай. Алёна слева таинственно улыбалась — то ли одобряя, то ли насмехаясь. А кто был справа? Не помню. Да и какая разница. Позже я понял: это был её способ сказать «спасибо» за помощь в учёбе. Молчаливый, но более чем красноречивый.
Через год у Сусанны была свадьба. Она приехала в банк с женихом и свитой. Мы все поздравляли её по очереди. И вот тогда я поцеловал её единственный раз — в щёку, по-товарищески. Всё остальное так и осталось в области намёков, белых футболок и того дня, когда соски говорили громче слов.
Эта история не о любви. Она о том, как иногда благодарность приходит в самой неожиданной форме. И о том, что даже в мире банковских процентов и кредитных отчётов есть место для лёгкого безумия. Безумия, которое проступает сквозь белую ткань и остаётся с тобой навсегда.
«Барсик, или Как дикий кот из диспетчерской стал лучшим сторожем подъезда»
В мире, где кошки обычно ассоциируются с уютом и мурлыканием на диване, Барсик был исключением. Он не просто жил в стандартной панельной пятиэтажке — он нёс службу. Строгую, почти военизированную, и с минимальным количеством ласки. Потому что Барсик был не просто котом. Он был сторожем.
Его происхождение говорило само за себя: полудикая кровь, текущая в жилах. Папа — настоящий лесной отшельник, летом живший в тайге среди деревьев, а зимой перебиравшийся в диспетчерскую калийного Комбината. Мама — вероятно, такая же самостоятельная авантюристка. Барсика принесли в дом в возрасте полутора месяцев, и с тех пор он сохранял лёгкую диковатость, как фамильную реликвию.
Внешне он напоминал лесного шотландского кота: полосатый серо-дымчатый окрас, будто присыпанный пеплом, и янтарные глаза, которые смотрели на мир с холодной отстранённостью. Гладить себя Барсик позволял ровно пять раз. На шестой раз следовало лёгкое, но решительное «кусь» — мол, хватит, контакт исчерпан.
Но главным его талантом была не способность отстаивать личные границы, а умение чувствовать чужаков. Барсик мог часами сидеть у входной двери, повернувшись головой в сторону подъезда, как будто слушая эфир. И если за дверью кто-то чужой задерживался дольше пары минут — будь то почтальон, задумавшийся на лестнице, или подозрительный визитёр — кот начинал тихо, но настойчиво урчать. Не от удовольствия, а в виде сигнала тревоги. Он улавливал чужой запах, незнакомые шаги, неестественные паузы — и предупреждал.
А вот когда к двери подходил кто-то свой — член семьи или сосед — Барсик оставался молчаливым и спокойным. Его урчание было не просто звуком, а сложной системой оповещения. Никаких ложных срабатываний, никакой паники — только точность и лаконичность.
Этот навык делал его идеальным сторожем. В то время как другие коты спали на подоконниках или гонялись за мухами, Барсик нёс вахту. Он напоминал, что безопасность — это не про замки и домофоны, а про внимание к деталям. И что иногда лучший охранник — это тот, кто ценит личное пространство даже больше, чем вашу ласку.
Возможно, где-то там, на калийном Комбинате, его дикий папа гордился бы сыном. Ведь Барсик не стал домашним — он стал партнёром. Таким, который кусается за лишнюю ласку, но зато никогда не пропустит незваного гостя.
P.S. Помнится, однажды Барсик продержался в режиме урчания целых десять минут — пока за дверью соседка ругалась с очередным кавалером. А потом получил свою законную порцию поглаживаний— ровно пять раз. И ни одним разом больше.
Весеннее солнце золотило купола Кремля, когда царь Алексей Михайлович, облачённый в парчовый кафтан, вышел на Красное крыльцо. Перед ним, стройными рядами, стояло войско — стрельцы в алых кафтанах, дворянская конница в блестящих доспехах, казаки с длинными пиками. Начинался отпуск — старинный обряд, когда Государь благословлял ратников на битву с ляхами.
Царь поднял руку, и площадь замерла.
— «Православные воины!» — голос его звенел в тишине. — «Идёте вы не на бойню, но на защиту земли Русской от супостата. Да будет над вами благословение Господне!»
Воинство грянуло в ответ: «Рады стараться, Государь!»
После речи ближние бояре и воеводы были приглашены на царский обед. В Грановитой палате столы ломились от яств, но главным было не угощение, а беседа. Князь Алексей Никитич Трубецкой, назначенный главным воеводой, сидел по правую руку от Государя. Лицо его было озабоченным — не от страха перед врагом, а от предстоящего церемониала.
По обычаю, перед самым выступлением в поход воевода должен был пасть перед царём на колени, обливаться слезами и причитать: «Прости, Государь, не поминай лихом!» — словно на смерть шёл, а не на ратный подвиг.
Алексей Михайлович, отхлебнув из кубка мёду, наклонился к Трубецкому:
— «Князь, негоже тебе, воеводе, перед всем народом слёзы лить. Поклонись мне в пояс — трижды четыре раза, как подобает, — и будет с тебя. Число правильное, Богу угодное.»
Трубецкой едва не поперхнулся. Такое послабление было неслыханной милостью!
— «Государь…» — прошептал он, — «не смею…»
— «Смею я, — улыбнулся царь. — Или думаешь, Господь меньше услышит молитвы, коли ты не расплачешься?»
Когда войско вновь построилось, Трубецкой, как и велел Государь, двенадцать раз поклонился в пояс. Народ ахнул — отступление от чина! Но царь лишь благословил воеводу иконой Спаса Нерукотворного.
— «С Богом, князь. Ждём тебя с победой.»
Трубецкой, облегчённо вздохнув, вскочил на коня, обнажил саблю и громко крикнул:
— «За мной, ребята! За Русь Святую!»
Войско двинулось в поход под звон колоколов. А Алексей Михайлович, глядя вслед, перекрестился.
«Молитвами твоими, Господи, спаси и помилуй землю Русскую…»
Так, с царской милостью и доброй шуткой, начиналась великая война за русскую правду.
«Серость под знаком „Кое-кто“: почему „ЗнаТоКи“ выжили лишь на обаянии актёров»
Что бы ни говорили апологеты советской ностальгии, а критический взгляд — вещь незаменимая. Вот и комментатор по имени Лёша, откликаясь на историю создания лейтмотива «ЗнаТоКов», выдал ту самую «рецензию», которую многие боялись озвучить вслух. Жёстко? Беспощадно? Зато честно.
«ЗнаТоКи» он смотрел в детстве, но — признаётся — далеко не каждую серию досматривал до конца. Причина проста: многие серии были нудны. Не помнит ни одного захватывающего детективного сюжета, который мог бы тягаться с Конан Дойлем, Агатой Кристи или хотя бы с Вайнерами. Тех же Вайнеров он в том же возрасте читал — и помнит отлично. А тут — сериал, который при совершенно сером творчестве сценаристов и никудышных операторах (сделавших из детектива подобие ситкома) держался исключительно на обаянии главных актёров.
И то не всех. В основном — на Томине-Каневском. Немножко — на Кибрит. А вот Знаменский был, по его мнению, скучен, блёкл и примерен, «как шахматист Карпов» — гениален, но без эмоций.
Но главный грех сериала — заставочная песня. «Если кто-то кое-где у нас порой…» — в первый раз её можно было выслушать со смехом. Но с сотого раза она начинала бесить. Лучше бы, считает Лёша, наняли какого-нибудь частушечника, который на тот же мотив выдавал бы к каждой серии новые куплеты. Для профи — дело на минуты. Были бы деньги, хоть копейки и слава всенародная. Но у поставщиков контента фантазии на такое не хватило. Записали чёрт знает что один раз — и вздохнули с облегчением: ставить можно до бесконечности.
Возможно, в этой критике есть доля правды. «ЗнаТоКи» действительно стали явлением не благодаря детективным интригам, а благодаря узнаваемости героев — их человеческим слабостям, шуткам, бытовым диалогам. Они были не столько следователями, сколько соседями по эпохе. А песня… Что ж, песня стала таким же символом советского телевидения, как и гимн — символом государства. Её можно любить или ненавидеть, но невозможно забыть.
Так что Лёша, возможно, не прав в своей категоричности. Но он точно прав в одном: искусство требует фантазии. И если уж делать культовый сериал — то либо с частушечником на каждый выпуск, либо с сюжетами, которые не уступают Кристи. А иначе — остаётся только надеяться на обаяние Томина.
Шестидесятые годы. Театр имени Моссовета. За кулисами царит предспектакльное напряжение, пахнет гримом, кофе и творческим волнением. Идёт подготовка к постановке «Милый лжец», где главную роль исполняет прима театра — Любовь Петровна О., женщина, для которой профессия была не работой, а службой. Всё должно быть идеально: каждая реплика, каждый жест, каждый партнёр.
Особенно партнёр — Ростислав Янович П., актёр талантливый, но с репутацией любителя рискованных экспериментов. За двадцать минут до начала Любовь Петровна, по своей привычке перепроверять всё, заглядывает в его гримёрку. И замирает в ужасе.
П. полулежит на ковре, прислонив голову к кожаному дивану. Рядом — две пустые бутылки из-под шампанского. Он что-то бормочет, глядя в потолок блаженным взглядом: —Офелия… О, нимфа… Разве уже пора? Как быстро… Сейчас-сейчас…
Он пытается подняться, но ноги не слушаются. Любовь Петровна всплескивает руками и выходит в коридор, шепча: —Ну как так можно?! Она зовёт на помощь режиссёра— а по совместительству своего супруга — Григория Васильевича. —Ростислав пьян, как сапожник! Что делать будем?
Режиссёр сохраняет ледяное спокойствие: —Любовь Петровна, всё под контролем. У нас есть дублёр. Сейчас загримируем — будет очень похож. Особенно издалека. Текст он знает. Вы пока подождите за кулисами.
Прима, хоть и выбитая из колеи, соглашается. Актерский опыт берёт верх — она готовится к спектаклю с заменой. Через пять минут появляется режиссёр с человеком, удивительно напоминающим П. Любовь Петровна присматривается: —Похож! Но кто это? Я не узнаю его в гриме!
В этот момент «дублёр» и режиссёр не выдерживают и разражаются хохотом. —Любовь Петровна, мы вас разыграли! — хохочет Григорий Васильевич. — Ростислав Янович трезв, как стёклышко. Простите нас!
Прима смотрит на них с немым укором: —Ну знаете, товарищи… А от тебя, Григорий, вообще не ожидала… Она подходит к П.,обнюхивает его — никакого запаха алкоголя. Всё было инсценировкой: бутылки из-под лимонада, актёрская игра и чёрный юмор коллег.
Спектакль начался. И по ходу пьесы, где её героиня должна была шлёпать партнёра веером, Любовь Петровна делала это с таким чувством, что веер сломался. Пришлось заменять реквизит.
Эта история стала театральной легендой. Она напоминает, что даже в мире высокого искусства есть место озорству, а грань между реальностью и игрой тоньше, чем кажется. И если ваш партнёр вдруг начинает бормотать про Офелию — возможно, это просто розыгрыш. Но веером лучше орудовать полегче. На всякий случай.
P.S. Говорят, Ростислав Янович потом признавался, что это был самый страшный спектакль в его жизни — ведь играть с примой, которая знает, что её разыграли, сложнее, чем Гамлета.
«Как „Хали-Гали“ стал гимном Знатоков: история одной песни»
1970 год. Молодой композитор Марк Минков получает заказ, о котором мечтают многие — написать музыку для фильма «Следствие ведут ЗнаТоКи». Сценарий уже готов, операторы настраивают камеры, а ему нужно создать тему, которая станет визитной карточкой легендарного сериала. И он делает это блестяще — всего за несколько дней. Но главная магия произошла там, где её никто не ждал: в тексте, который изначально был… полной бессмыслицей.
По правилам жанра, композитор сам пишет «рыбу» — черновик текста, где слова подобраны исключительно под ритм и размер. Смысл не важен — главное, чтобы поэту-песеннику было понятно, куда вписывать строчки. И Минков, не мудрствуя лукаво, выдаёт шедевр абсурда:
Дело было много-много лет назад, Шёл домой еврей по улице Арбат, Был весеннему он солнцу очень рад, Птички щебетали…
А дальше — как вспоминал сам Марк Анатольевич — шли две строки «совершенно непечатных выражений», которые внезапно завершались фразой:
…Пели Хали-Гали.
Эту чушь Минков передаёт поэту Анатолию Горохову. Задача — превратить бред в нечто серьёзное, под стать образу мужественных сотрудников уголовного розыска. И Горохов совершает чудо. Из «Пели Хали-Гали» рождается строка: «Служба дни и ночи». А из беспечного еврея с Арбата — бессмертные слова: «Наша служба и опасна, и трудна, и на первый взгляд как будто не видна».
Так абсурдный черновик стал гимном целой эпохи. Песня, которую знает каждый советский человек, родилась из шутки, из ритмичной «рыбы», где птички щебетали рядом с непечатными выражениями.
Эта история — идеальное напоминание о том, как рождается искусство. Не всегда через вдохновение и муки творчества. Иногда — через игру, через случайность, через готовность посмеяться над собой. И вот уже 55 лет мы напеваем мелодию, которая начиналась с прогулки по Арбату и птичек, поющих «Хали-Гали».
Мораль? Возможно, она такова: никогда не относитесь к черновикам слишком серьёзно. Сегодня это — бессмыслица про еврея на Арбате, а завтра — легенда, которую будут помнить десятилетиями.
P.S. Говорят, Марк Минков до конца жизни с улыбкой вспоминал тот самый черновик. А птички так и поют где-то в параллельной вселенной — уже не «Хали-Гали», а «дни и ночи». И это прекрасно.
Бывают привычки возвышенные: читать перед сном, делать утреннюю зарядку. А есть моя – сидеть в ванне и смотреть, как она наполняется. Дурацкая, знаю. Но это мой личный дзен, мой момент умиротворения перед тем, как смыть с себя налёт будничной суеты.
В тот злополучный вечер суета, кажется, решила нанести превентивный удар.
Раздевшись, я торжественно уселся в холодную эмалированную чашу и повернул краны. Вместо благородного потока из излива на меня с шипением обрушился душ. Я же забыл переключить ручку! Наша сантехника, пережившая ещё деда жены, восприняла это как объявление войны. Раздался оглушительный гидравлический удар, стальной шланг душа вздрогнул, и на стыке лопнула резьба. Оттуда, с свистом вырываясь под давлением, ударила струя горячей воды прямо мне в грудь.
Я взвыл, но не голосом, а как-то внутренне, и в позе обожжённой креветки потянулся к крану, чтобы перекрыть воду. Вода захлебнулась, и воцарилась зловещая тишина, нарушаемая лишь моим шипением и частым капаньем из проклятого шланга. Надо было его выкрутить. Разворачиваясь в тесном пространстве, я задел локтем жестяную мыльницу. Та, звякнув, совершила идеальный полёт и юркнула в щель между стиральной машинкой и стеной, под раковину.
Мыло – вещь сакральная. Без мыла вечер был бы окончательно испорчен. Стиральную машинку пришлось с скрежетом выкатить на середину ванной. И тут я увидел Его. На белой крышке агрегата лежал, безмятежно улыбаясь, розовый плюшевый заяц – игрушка моей пятилетней дочери. «Поющий гад», – пронеслось у меня в голове.
Чтобы дотянуться до мыльницы, пришлось лечь животом на холодный пластик машинки и протянуть руку в пыльную паутину. В этот момент я почувствовал, что мое тело, и без того пребывавшее в состоянии стресса, заняло крайне неустойчивое положение. Я пополз вперёд, и в этот самый миг мое мужское достоинство, простите за физиологическую откровенность, с нежностью уперлось в пузо несчастного зверька.
Раздался тихий щелчок, и заяц, подрагивая, завел свою проклятую песенку: «Как-кой-чу-де-сный-день…»
Терпение моё лопнуло. Весь день, всю неделю, всю жизнь копившаяся ярость вырвалась наружу. Чтобы выключить зайца, нужно было нажать на кнопку ещё раз. А я был перегнут пополам, руки были заняты мыльницей. Единственный инструмент, находящийся в непосредственной близости от цели, был уже опробован и показал свою чудовищную эффективность.
«Заглохни, тварь пушистая!» – прохрипел я и начал методично, с остервенением, прыгать на несчастной игрушке тем самым местом, пытаясь попасть по кнопке.
Именно в этот момент, под аккомпанемент унылого «Какой-чудесный-день-день-день…», дверь в ванную открылась. На пороге стояла жена. Заяц, под моим финальным, сокрушительным нажимом, захлебнулся на полуслове.
Я замер в позе, которую можно описать как «раненный насмерть гладиатор на стиральной машине», с мыльницей в одной руке и с дикой, адреналиновой эрекцией, возникшей, видимо, от ярости и трения.
Жена медленно перевела взгляд с моего пунцового лица на розового зайца, потом обратно на меня. В её глазах читался не ужас, не гнев, а какая-то космическая, вселенская усталость от бытия. Она тяжело вздохнула и произнесла фразу, которая, я уверен, высечена на скрижалях супружеского долготерпения:
– Ты бы хоть закрывался, что ли, когда… занят.
Дверь закрылась. Я остался наедине с зайцем, с разорванным шлангом и с бездонной пропастью стыда внутри. Мыться уже не хотелось. Хотелось закричать. Но я лишь тихо прошипел в тишину:
– Чудесный день. Просто чудесный.
И плюшевый заяц, казалось, молча с этим соглашался.
